Вера в прозе и стихах
Шрифт:
Но митрополит придержал его за руку и спросил:
– Андрей Игнатьевич… а вы как считаете?
– Вы о чем?
– О том, что времени до утра.
– Вы ведь, отец Серафим, по-другому поступить не сможете… Вы же не станете повторять поступок Иуды – предавать Бога?.. Лично я бы перестал вас уважать. Наши судьбы – это капля, это песчинка в океане жизни! А ваше слово и любой поступок отразятся на тысячах, сотнях тысяч людей. И что бы с нами ни случилось, вы не должны идти у них на поводу! Я так считаю.
– Непривычно слышать такие рассуждения от советского командира…
– Ну, рос-то я в семье, где и мать, и отец верили и старались нам эту веру привить. Это уж потом я атеистом стал, потому что зла и смертей насмотрелся. А уж если спросят меня там, – Саблин указал пальцем вверх, – почему я потерял веру… Я отвечу, что столько зла и страданий невинных людей Бог терпеть бы не стал! Такое просто не вытерпеть!.. Поэтому лучше думать, что его нет.
– Вы глубоко душевный человек и веру не потеряли, – медленно, но уверенно проговорил митрополит. – Просто вы видели много страданий и горя, но душа у вас светлая! Я вам очень благодарен за понимание.
– У каждого из нас, батюшка, своя дорога… Однако если она прервется завтра, то я хотел бы попросить вас…
– Да, конечно, слушаю вас, – слегка приподнявшись на локтях и глядя на офицера, ответил владыка.
– Если уж всё… я… хочу, чтоб вы помолились за меня. А впрочем… – Саблин замолчал, опустив голову.
– Андрей Игнатьевич, я всегда буду поминать вас в своих молитвах. Будьте покойны. А вас, в свою очередь, хочу попросить…
– Да, батюшка, слушаю вас.
– Если, даст Бог, останетесь живы, то подите, как будет возможность, в храм и восславьте молитвой Господа нашего, да свечечку поставьте, – погладив Саблина по руке, попросил владыка.
– Вы что, шутите?.. Мне, отец Серафим, отсюда уже не выйти. С такими обвинениями, как у меня, конец один – стенка!
– На всё воля Божья! Верить надо, сынок. Не отчаиваться и верить. Господь милостив.
– Что ж, слово офицера… Останусь жив – приду в храм. Давайте спать, батюшка, а то завтра трудный день, – негромко сказал Саблин и несильно пожал руку владыке.
– Вы идите, ложитесь… а я еще помолюсь, – ответил митрополит.
Утро заявило о себе скрипом открывающейся двери. В камеру вошли два солдата, вслед за ними – Реденс.
– Подъем! – крикнул один из солдат.
Комиссар подошел к нарам, на которых лежал митрополит.
– Доброе утро! – громко сказал Реденс.
– Доброе… если вы его злым не сделаете, – ответил владыка.
– Я?.. Ну, что вы. Надеюсь, вы дадите мне ответ на вчерашнее предложение?
– Конечно же, дам, товарищ комиссар.
– Ну-ну, гражданин Чичагов, какой я вам товарищ?.. Вы для меня враг! Так что у меня с вами один разговор! – грубо сказал Реденс.
– Хорошо, Станислав Францевич… Но я вас врагом не считаю, – негромко заметил владыка.
– Так… хватит любезностей. Итак, граждане враги народа, на чем порешили? – громко спросил Реденс, повернувшись к Саблину и Бублику.
– А нам нечего решать. Отец Серафим сам все решит! – ответил Саблин.
– Что-о-о?! – воскликнул Реденс и ближе подошел к Саблину. – Вы, советский командир… может, вы мне еще скажете, что тоже поверили в Бога?!
– И скажу! – твердо ответил Саблин.
– Это уже интересно! А ну, скажите! – усмехнулся Реденс.
Саблин посмотрел на Бублика, потом на митрополита и, переведя взгляд на комиссара, начал произносить слова молитвы, припоминая нужные слова:
– Отче наш, иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси, и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь…
– Замолчать! Заткнись! – кричал комиссар.
В это время Бублик упал на колени и стал, крестясь, кричать:
– Господи, помилуй! Господи, спаси! Спаси и сохрани нас!
– Ну-ка закройте им рты! – крикнул Реденс и сильно ударил Саблина кулаком в живот.
Солдаты подбежали и стали избивать офицера и парня.
Комиссар быстро подошел к нарам, на которых лежал митрополит, схватил его за ворот рубахи, приподняв, ударил и закричал:
– Это ты! Это ты, святоша хренов! Ты заставил их поверить! Как?! Как ты это сделал?! – тряся митрополита, злобно хрипел Реденс.
Владыка Серафим хотел что-то ответить, но сильный удар головой о нары заставил его застонать.
– Бросьте их! – крикнул солдатам Реденс.
Они оставили Саблина с Бубликом и подошли к комиссару.
– Осипов! Сходи наверх, скажи капитану Кузнецову, пусть приговор на эту гниду делает… Надо с ним кончать! – срываясь на крик, шипел Реденс.
Один из солдат ответил: «Понял!» – и быстро вышел из камеры.
– У вас есть десять, максимум пятнадцать минут. Подумайте! Еще есть время отказаться от своей бредовой веры…
– Господи, прости. Дай силы, Господи, преодолеть. Прости, Господи, – шептал владыка Серафим.
– Вот упрямый старик! Ты что, не понимаешь, что сейчас умрешь за свою глупую веру?! – кричал Реденс, схватив митрополита за одежду у шеи.
– Зло плещется в вас через край. Но моя вера не глупая, моя вера – это жизнь! Господь каждому воздаст за поступки его! – задыхаясь, говорил владыка Серафим.
– Закрой рот, поганый старик! Именно ты являешься отравой нашего народа! Скажи, что ошибался! Скажи, что вера – это дурман для людей! Я обещаю, тут же отпущу домой! Подумай о семье! – вне себя орал комиссар.