Верблюжонок
Шрифт:
— Ой, я так люблю слушать письма, особенно, когда… — затараторила мышка-Маришка, но Айна ткнула ее в бок:
— Не мешай.
И Маришка тут же успокаивается, устраиваясь поудобнее.
Шемшат раскрывает листки и начинает читать:
— «Зравствуй, доченька! Прости нас, папуля, что так долго молчали. Не было возможности писать. Напиши скорее, как получишь наше письмо. Как ты там? Все ли у тебя в порядке? Мы с папой снова переехали на новый объект. Работа такая», — Шемшат краем глаза смотрит на девочек. Все внимательно слушают ее. Биби так и не шелохнулась — лежит на спине и смотрит в потолок.
— «Потому и не смогли долго писать. Ужасно скучаем. Очень хочется видеть тебя, крохотулька ты наша. Знала бы, как хочется крепко обнять и прижаться к твоему личику, поцеловать тебя. С ума схожу, доченька, оттого, что нету тебя рядом. Вот видишь, какая я слабая. Даже немножко неловко. А за тебя мы рады…»
Биби лежии с закрытыми глазами. Лежит все так же на спине. Губы крепко сжаты. Она с трудом подавляет слезы, но все же не выдержала и с головой накрывается одеялом.
Шатды продолжает читать:
— «Шатды-джан! Здравствуй, дочка! Мама слегка приболела и пишу сегодня я. Она хоть и болеет, но все беспокоится о тебе. Ты же знаешь, какая она у нас беспокойная. Мы ждем и не дождемся отпуска. Но еще немного потерпи, доченька, и мы все будем вместе. И как всегда, поедем на море. И никого нам не надо. Ты, мама, море, солнце и я с вами!»
Биби скидывает с себя одеяло и со словами, в которых накипела ярость и зло, буквально вылетает из постели.
— Всё! Хватит! Спать! Всем спать! — кричит она, выдёргивая из розетки штепсель. На мгновение резко оборачивается, готовая дать отпор любой девчонке, но все лежат тихо и никто не поднимается с кровати. Тогда Биби медленно возвращается на место и ложится.
Но едва она легла, как поднимается Айна, поднимает штепсель с пола и втыкает его в розетку.
— Ты не хочешь, не слушай. А нам интересно. — Айна идет к своей постели, где Маришка с готовностью освобождает ей большую часть пространства.
Биби скидывает с себя одеяло так, что оно летит на пол, немедленно оказывается у розетки.
— А я сказала — спать! — Она снова вырывает из розетки штепсель.
Но не успевает лечь, как к штепселю подходит Маришка. Биби мгновенно подскакивает к ней и отталкивает ее так, что малышка отлетает далеко в угол. Уперев руки в бока, Биби, освещенная луной, стоит в грозной позе.
— Ну, кто еще?
Все молчат и потихоньку начинают укладываться спать. Маришка, всхлипывая, идет на свою кровать. Две подружки Биби прячутся под одеяла. Биби, поняв, что более никто не решится зажечь свет, идет к кровати и ложится.
Тылла с болью смотрит в ее сторону. Шемшат лежит с закрытыми глазами и начинает читать на память очередное письмо:
— «Доченька, родная моя! Мы с отцом уже десятки раз перечитали твое письмо. Отец, как прочитает твое письмо, так его просто не узнать. Ходит и говорит: «Ты только посмотри! Какая у пас Шатды! Ты только посмотри! Моя дочь — лауреат республиканского конкурса! Она — талант!». Что и говорить, мы так рады за тебя. От радости смеемся и плачем. Но всё! Скоро, каких-нибудь десять дней, и мы будем вместе. Я…»
— Хватит! Перестань! — кричит Биби. Она вскакивает с постели, подбегает к Шемшат и кричит ей в лицо: — Врут! Врут они, твои письма!
— Они не врут, это правда, — подает голос со своей постели Тылла.
Эти слова приводят Биби в еще большую ярость и она, распалясь, выхватывает из-под подушки Шемшат верблюжонка.
— Ах, это правда?! Это правда?! — Поднимает над собой верблюжонка, бежит к окну, распахивает его и выкидывает в окно.
— Вот она, ваша правда!
Айна включает верхний свет, и видно, что у Биби по лицу пролегли полосы от слез. Совершенно испуганная, сидит на своей постели Тылла, оцепенела Шемшат, растеряны подружки Биби, плачет Маришка.
Актовый зал детского дома. Здесь за роялем, который тесным кольцом обступили девчонки и мальчишки, Шемшат подыгрывает себе мотив песенки Аллы Пугачевой, и, явно дурачась, еще и дирижирует, а обступившие ее дети поют. Поют весело, хоть и в разнобой.
От дверей, в пальто нараспашку, возбужденная, с какой-то бумажкой в руке, пробирается к Шемшат Тыллаша.
— Пустите! Ну, пустите вы! Шатды! Шатды!
Наконец она пробирается к Шемшат и что-то шепчет ей на ухо, но Шемшат слишком увлечена своей игрой. Песня, что доносилась с улицы, из репродуктора, кончается, и наступает сразу же тишина. Шемшат даже не ударила по клавишам лишней ноты и поэтому во внезапной тишине то, что сейчас говорит Тылла, слышится криком.
— Мама нашлась! — Поднимает она бумагу над головой.
Шемшат неожиданно бьет по клавишам. Дети смотрят на счастливую Тыллу, и чувства у них разные: кто с радостью за подругу, кто с завистью, кто недоверчиво, кто-то вообще отходит, чтобы не показать своих чувств. А Тыллаша начинает кружиться и радостно повторять:
— Мама нашлась! Мама нашлась! Слышите, девочки?!
— Счастливая, — говорит кто-то из. детей.
Шатды бросается к подруге и обнимает ее.
— Я так рада! Я так рада за тебя!
Тылла, крайне возбужденная, рассказывает:
— Ты понимаешь, я случайно… Я случайно увидела свою медицинскую карточку! Случайно, понимаешь!
Все отошли от рояля, окружили Тыллу и стоящую рядом с ней Шемшат.
— Вижу, написано: мать Назарова Анна, год рождения, адрес! Все есть! Понимаете? И я подумала. Дом, мама, может, сестренки. Ведь сколько прошло! Папа! Ой, даже боюсь, девочки… — И вдруг Тылла начинает плакать. Она плачет и смеется и вновь обнимает Шемшат, прячет лицо на ее плече.
— Не плачь, Тыллаша! Не плачь, слышишь! Ты радуйся, вот дуреха.
Кто-то протягивает воду. Тылла пьет воду большими глотками, плачет и улыбается.
А у дверей актового зала стоит воспитательница. Глаза се необычайно печальны сейчас. Она хотела было подойти, но не стала, повернулась и торопливо ушла, тихонько прикрыв за собой дверь.
Опрятно одетые, весело идут по улице Тылла и Шемшат. Они смотрят на таблички, где указаны номера домов.
— Вот он! Восемьдесят второй! — Шемшат останавливается и показывает на дом, что стоит на другой стороне улицы.