Вербы пробуждаются зимой(Роман)
Шрифт:
Сергей поднял рюмку.
— Не будем уподобляться ни попу, ни звонарю, а просто выпьем по чарке, как на Руси повелось. За ваше здоровье, Владимир Лаврентьевич. И ваше, Александра Васильевна.
— За окончание учебы, — чокнулся полковник. — Как говорится, дай нашему казаче новой удачи.
Закусив селедкой, полковник уже без шутки, озабоченно спросил:
— И куда ж теперь? Назначение получил?
— Да вот пришел к вам посоветоваться, — заговорил Сергей. — Сегодня «сватали» меня.
— Кадровики? Или из войск?
— Из управления кадров.
— И куда же? Что предлагают?
— Инструктором в Центральное управление.
— В
Сергей назвал.
— Что это они? То в войска предложили, а теперь сюда.
— Представления не имею. Говорят, сам начальник управления так решил.
— А ты? Ты-то как на это смотришь?
— Двояко. И поработать в таком органе заманчиво, и хочется послужить в войсках.
— Согласия еще не дал?.
— Нет. Вашего совета жду. Вы уже столько в центральных управлениях… Знаете, почем фунт лиха.
Полковник встал, вынул из серванта пачку папирос, закурил, вернулся к столу.
— Значит, ждешь совета? Ну, что ж… Дам тебе совет. Только вначале ответь мне на три вопроса.
— Каких?
— Во-первых, можешь ли ты засиживаться?
— А что это такое?
— Поясняю. Рабочий день окончен. Все идут домой к своим семьям, невестам. Ужинают, наряжаются, спешат в кино, театры, в лес. А ты, раб божий, сидишь за канцелярским столом и с тоской смотришь в окно. Тебе хочется уйти. Но ты не можешь, потому что не ушел твой начальник. А начальник сидит оттого, что еще не уехал его начальник. А тот начальник торчит за столом из-за того, что торчит старше его начальник. Вот и луна уже поднялась над крышами. Погасли в домах огни. Черти вышли биться на кулаках, а ты все сидишь. Впрочем, не сидишь, а дремлешь. Спишь, проще говоря. И снятся тебе, рабу голодному, щи и жареные гуси. И начальник твой спит. И его начальник тоже. Все ждут, когда в окошках у Верховного погаснет свет. А он все не гаснет и не гаснет потому, что Верховный работает по ночам. Но вот где-то внизу хлопнула дверца, взревел мотор, и все очнулись. Загрохотали суматошно дверцы сейфов, защелкали дверные замки и все как очумелые, перегоняя друг друга, ринулись вниз к последним троллейбусам, трамваям. Вот что значит уметь засиживаться. Понял, чем дед бабку пронял?
Сергей с тоской посмотрел в окно, вздохнул. Нет, эта перспектива засиживания не очень его привлекала. Он не дряхлый дед и не любитель кабинетной жизни. А полковник, хитровато улыбнувшись и выпуская клубы сизого дыма, как назло расписывал:
— И если ты будешь исправно засиживаться, не будешь докучать начальству просьбами уехать пораньше, то и в аттестацию тебе запишут: «Усидчив». И пошел ты по служебной лестнице, как звонарь на колокольню. А коль не сможешь, считай пропало. Начнут тебя, грешного, склонять во всех падежах и лицах.
— Ясно-о, — протянул Сергей. — Ну, а второй вопрос?
— Сейчас, кума, будет и вторая сума, — открывая пиво, отвечал полковник. — Можешь ли ты слизывать языком кляксы и бегать антилопой?
— Нет, не умею. Не приходилось.
— Вот видишь. А иным работникам это как раз и надо.
— Зачем?
— Как зачем? Ну, допустим, принес ты на подпись бумагу, а руководящий товарищ возьми да и оброни кляксу на нее. Недолго думая, ты подхватываешь лист, — смеясь, полковник выхватил бумажную салфетку, — и кляксу языком — раз! Ты доволен, что труд не пропал, а начальник вдвойне. Он увидит и усердие твое, и канцелярское искусство.
— А антилопой бегать зачем?
Полковник кивнул: пей, дескать, пиво. Опорожнил бокал
— Начальник едет на совещание, а в голове мыслей готовых нет.
— Нет, и не езжай, — качнул плечом Сергей.
— Э-э, дружок! А подхалимы зачем? Только станет известно, что начальнику нужна речь, он тут как тут. «Товарищ начальник, позвольте мне написать». — «Ну, ну, давай. Только надо бы побыстрей». — «Будет сделано сей миг». И пошла писать, монтировать заранее припасенные на пожарный случай цитаты. Не успеет начальник и стакан простокваши съесть, как речь готова. В папочку сложена, угольничком скреплена, и на нем даже голубок для красивости нарисован. Мчится подлиза на полном ходу, лбом двери сшибает. «Извольте, товарищ начальник. Речь ваша готова». Начальник взвесит на ладони листы, глянет на потный лоб составителя и осчастливит его улыбкой.
— Понятно, — еще больше мрачнея, ответил Сергей. — Ну, а третий вопрос какой?
— Дай воблу доем, потом расскажу. И ты не зевай. А то мы живо управимся с ней.
Сергей взял маленькую плоскую рыбицу, с трудом содрал с нее кожуру, задумчиво пожевал серую остросоленую дольку.
— Так я третьего вопроса жду.
Полковник встал, надел на горбинку носа роговые с черными дужками очки, оперся кулаками о край стола.
— Сможешь ли ты произнести на собрании своих сотрудников вот такую речь? — Он тронул пальцами кадык и сразу изменил свой грубоватый бас на визжаще-умиленный голосок: — Товарищи! Такой глубокой, такой умной и целенаправленной речи, которую только что произнес наш уважаемый Кузьма Иваныч, я отродясь не слыхал. Она доставила мне не только духовное наслаждение, но и натолкнула на большие государственные раздумья, вдохновила меня и мою семью…
Александра Васильевна потянула мужа за хлястик пижамы.
— Володя, брось чудить.
— Подожди. Я только начал. Г-м-м. Да, да, товарищи! Именно вдохновила. У меня появилось столько ценных мыслей, что потребуется не менее пяти лет, чтобы воплотить их в жизнь. Спасибо вам, Кузьма Иваныч, за такую светлую речь.
Полковник снял очки, сел, похлопал Сергея по плечу.
— Вот так. После этого ты можешь смело сидеть пять лет в своем кресле и никакие штатные сокращения тебя не коснутся.
Сергей покачал головой.
— Неужели все так?
Полковник дружески обнял его.
— Конечно, не так. Многое я преувеличил, приукрасил, но кое с чем из этого ты можешь встретиться. Не все кристально честные люди там. Я часто бываю в том управлении, многих знаю давно. Есть там добрейшие, светлые головы, хотя они и занимают небольшие посты. Это Меньшиков, Бородин, Борисов… Да всех разве сочтешь. Их большинство. Начальник управления умный человек. Но есть и такие, на которых смотреть тошно. Извиваются, ябедничают, лебезят. Таких остерегайся, Сергей. Ни за что продадут.
Как и было приказано, Сергей Ярцев явился к десяти утра в бюро пропусков и позвонил инструктору по кадрам Дворнягину.
— Вы просили сказать о своем согласии, так вот я подумал…
— И что?
— Вы извините меня, — подбирая слова помягче, начал Сергей, — но я бы просил послать меня в войска. В любой округ.
— К сожалению, ничем помочь не могу. Приказ уже подписали.
— Как подписали? Я же согласия не давал.
— Не будьте глупцом. Вам оказана высокая честь. За такое место люди зубами грызутся. Скажите спасибо генералу Хмелеву. Он приказал вас взять. Выступление ваше на выпускном вечере ему понравилось.