Вердикт двенадцати (сборник)
Шрифт:
— Я был бы польщен.
— Сначала я подумала, что это вор. А как вы вышли?
— Через окно гостиной.
— Одну минуту, я сейчас приду.
Она оказалась верна своему слову и застала Пуаро в той же позе, в какой увидела из окна.
— Вы очень рано проснулись, мадемуазель.
— Я толком и не спала. И у меня уже стало появляться то ощущение безнадежности, в которое люди впадают к пяти утра.
— Но сейчас вовсе не так рано!
— А ощущение именно такое! Так что же мы изучаем, уважаемый супер сыщик?
— Посмотрите, мадемуазель, —
— Вижу.
— Четыре следа, — продолжал Пуаро. — Взгляните: два ведут к окну, два — от него.
— А чьи они? Садовника?
— Мадемуазель, мадемуазель! Это следы от маленьких женских туфель на высоком каблуке. Убедитесь сами. Наступите, пожалуйста, на землю рядом с ними.
Сьюзан немного помедлила, потом осторожно поставила ногу туда, куда указал Пуаро. На ней были маленькие коричневые кожаные туфельки на высоком каблуке.
— Видите, ваши почти того же размера. Почти, но не точно. Эти оставлены туфлями большего размера, чем ваши. Может, мисс Шевени-Гор… или мисс Лингард… или даже леди Шевени-Гор.
— Только не леди Шевени-Гор: у нее очень маленькая нога. Я хочу сказать, что раньше женщины как-то умудрялись иметь совсем маленький размер ноги. А мисс Лингард носит туфли на низком и широком каблуке.
— Тогда это следы мисс Шевени-Гор. Ах да, я вспомнил, она говорила, что вчера вечером выходила в сад.
Он пошел обратно в дом.
— Мы все еще чего-то ищем? — спросила Сьюзан.
— Конечно. Сейчас мы идем в кабинет сэра Жерваза.
Он пошел вперед. Сьюзан Кардуэлл последовала за ним.
Дверь кабинета по-прежнему грустно болталась на петлях. Внутри все осталось так, как и вчера вечером. Пуаро раздвинул шторы, впуская в комнату утренний свет. Минуту-другую он стоял и смотрел на цветочный бордюр, потом сказал:
— Полагаю, вы не очень близко знакомы с ворами, мадемуазель?
Сьюзан Кардуэлл отрицательно покачала рыжей головой:
— Боюсь, что нет, мсье Пуаро.
— У начальника полиции тоже как-то не было возможности подружиться с ними. Его связи с преступными элементами всегда оставались строго официальными. Со мной все иначе. Однажды я довольно приятно побеседовал с одним взломщиком. Он рассказал мне кое-что интересное об окнах-дверях — этот фокус иногда можно проделать, если задвижка не тугая.
Говоря это, он повернул ручку на левой створке доходящего до пола окна. Стержень в середине двери вышел из отверстия в полу, и Пуаро смог потянуть на себя обе оконные створки. Он широко распахнул их и снова закрыл — закрыл, не поворачивая ручку, чтобы стержень не вошел обратно в отверстие. Отпустив ручку, он подождал немного, а потом сильно и резко ударил по двери прямо над стержнем. От сотрясения стержень опустился в отверстие, и ручка повернулась сама.
— Видите, мадемуазель?
— Кажется, да, — и Сьюзан слегка побледнела.
— Сейчас окно закрыто. Невозможно войти в комнату, когда окно закрыто, но вполне возможно выйти из комнаты, толкнуть снаружи двери, потом ударить по ним,
— Это то… — голос Сьюзан слегка дрожал, — это то, что случилось вчера вечером?
— Думаю, да, мадемуазель.
Сьюзан страстно произнесла:
— Я не верю ни единому вашему слову.
Пуаро не ответил. Он прошел к камину и резко обернулся:
— Мадемуазель, вы важны мне как свидетель. У меня уже есть один свидетель — мистер Трент. Он видел, как вчера вечером я нашел маленький осколок зеркала, и я намеренно сообщил ему об этом. Осколок я оставил на прежнем месте — для полиции. Я даже сказал начальнику полиции, что важный ключ к разгадке — разбитое зеркало. Но он не воспользовался моей подсказкой. Теперь вы будете свидетелем того, что я положил этот осколок зеркала, на который, напоминаю, я уже обратил внимание мистера Трента, в маленький конверт. — Он сопроводил свои слова действием. — Я надписываю конверт — вот так — и заклеиваю его. Вы будете свидетелем, мадемуазель.
— Да… но… но я не знаю, что это означает.
Пуаро прошел в другой конец комнаты, встал возле письменного стола и посмотрел на разбитое зеркало на стене перед собой.
— Я скажу вам, что это означает, мадемуазель. Если бы вы стояли здесь вчера вечером и смотрели в зеркало, вы могли бы в нем увидеть, как совершается убийство…
12
Впервые в жизни Руфь Шевеви-Гор — теперь Руфь Лэйк — спустилась к завтраку вовремя. Эркюль Пуаро находился в холле и отвел ее в сторону, прежде чем она прошла в столовую.
— У меня есть к вам вопрос, мадам.
— Да?
— Вчера вечером вы были в саду. Не наступали ли вы на цветочную клумбу под окном кабинета сэра Жерваза?
Руфь уставилась на него:
— Да, дважды.
— А! Дважды. Почему дважды?
— В первый раз я рвала маргаритки. Это было около семи часов.
— Не странное ли время, чтобы рвать цветы?
— Да, пожалуй, странное. Я нарвала цветов вчера утром, но после чая Ванда сказала, что букет на обеденном столе не вполне свеж. Я-то думала, что цветы будут в порядке, и не нарвала свежих.
— Но ваша мать попросила вас заменить букет? Верно?
— Да. Поэтому около семи я вышла в сад и нарвала цветы в этом месте. Там редко ходят, и потому не страшно испортить вид.
— Да-да, но во второй-то раз. Вы сказали, что пошли туда во второй раз?
— Это было перед самым ужином. Я посадила на платье пятно бриллиантина — прямо на плечо. Мне не хотелось переодеваться, а ни один из моих искусственных цветков не подходил к желтому платью. Я вспомнила, что, когда рвала маргаритки, видела в саду позднюю розу, поэтому быстро пошла, сорвала ее и приколола к плечу.