Вердикт Лондона. Ностальгический отчёт
Шрифт:
В зеленях твоих стозвонных.
(С. А. Есенин)
Теперь я могу продолжить труд новоявленного мемуариста, который с помощью Аэрофлота проложил свой путь с востока на крайний запад Европы. Это был полёт южнее Риги, вдоль Балтики, Ютландии, через Северное море, по касательной к Саффолку, над Эссексом и Большим Лондоном (в видимости Стрэнда и Вестминстера), прямиком в Хитроу. Полёт занял три часа и, как любое длительное перемещение на запад, сэкономил нам некоторое время. Несмотря на то, что вылет из Москвы опоздал, мы прибыли в Лондон задолго до полуночи. Посадка была без приключений, мы вновь оказались на земле. Но я не могу оставить тему Аэрофлота без некоторых дополнений, касающихся этой замечательной организации. Я должен рассказать вам об этой компании, как о важной части советской жизни. Было бы несправедливо упустить эту тему, потому что
Было две главных особенности советской гражданской авиации. Во-первых, Аэрофлот являлся единственным авиаперевозчиком в стране и скороспелым детищем советской промышленности. Эта всесоюзная компания транспортная компания не имеет национальных корней, какие имеют железные дороги или флот. Это ребёнок новой государственной системы с её цинизмом системы подчинения власти и безнаказанностью в отношении пассажиров. Во-вторых, в небе нет никаких дорог, поскольку самолёту не нужны инженерные сооружения, как шпалы с рельсами или фарватеры, которые используются повсеместно рядовыми гражданами и власть имущими. Губернаторы и общественность имеют в небе разные пути или, вернее, самолёты. Существуют отдельно специально обеспеченная высокая надёжность правительственных самолётов и их допустимая надёжность для массового потребления с плотно упакованными пассажирами, плохим сервисом и минимально необходимой инженерной поддержкой.
В результате этих двух достижений авиации, существует расхождение интересов между Аэрофлотом и массой воздушных мигрантов, которые везде, в воздухе и на земле, хотят быть самими собой. Не тут-то было, для этой компании любой пассажир вовсе не является клиентом-человеком, который платит деньги. Он всего лишь груз. Да, конечно, пассажиры специфический и хлопотный материал, но не более. Это знают все, но, если хочешь куда-то улететь, приходится становиться грузом. Такую возможность вам может обеспечить только это советский монстр. Вы можете любить Россию, как любил Сергей Есенин, и стремиться путешествовать любым способом, как вам захочется, чтобы на время затеряться в бескрайних зеленях или в синеве лонных вод России, однако ваше настроение всегда портится, если вы, при этом, должны иметь дело с эксклюзивным авиаперевозчиком.
Трудности и дискомфорт авиационных пассажиров начинается с покупки билетов и преследует их до конца полёта. Перед тем, как взять билет, вы свободный человек. Когда вы покупаете путёвку в небо, вы попадаете в крепостную зависимость. Вы становитесь вроде бы винтиком огромного механизма. Неприятные сюрпризы ждут вас на всех этапах вашего путешествия. Но наиболее вероятны они на стадии вылета и в аэропортах промежуточных посадок. Это рок советских пассажиров.
Со мной был такой случай. Как-то летом, я должен был заранее заказать билет на самолёт, поскольку отправлялся в командировку. Понимая возможные трудности, я заготовил письмо из института с просьбой продать место ввиду важности полёта и тщетно пытался заинтересовать им администратора, даму средних лет. Моей целью было выделиться из общей массы пассажиров, чтобы показать ей, что я человек, безусловно заслуживающий получение билета из её кассы. Но она, глядя пустыми глазами, оставалась равнодушной. Тогда я потерял надежду и рассердился. Я сказал ей довольно резко, что никогда бы не ступил ногой в её офис, если бы Аэрофлот, присовокупив к этому названию нелестные эпитеты, не был монополистом. Она была настолько поражена моей холодной и естественной злостью вместо привычной лести и подобострастных просьб, что, посмотрев вдруг на меня осознанно, дала необходимое разрешение, хотя для других в её кассах билетов этого направления не было на многие последующие дни. Этот невероятный случай был редким успехом. Обычно в системе полного превосходства было очень трудно доказать, что вы не груз, но личность.
А вот другой, достаточно серьёзный случай моего общения с Аэрофлотом, который заслуживает более полного описания. Однажды я возвращался с Кавказа, очень спешил домой, поскольку был без денег после длительной командировки. И тут случилась непредвиденная задержка с вылетом из промежуточного аэропорта в Ростове-на-Дону, где по расписанию приземлился наш самолёт. Задержка была для меня очень неприятной. Другие прилетели и улетели, а наш рейс откладывался из-за метеоусловий в Харькове, где планировалась следующая посадка. В то же время, были данные о лётной погоде в конце нашего рейса, в Ленинграде. Туда без задержки убывали другие транзитные рейсы. Я понимал, что если я тоже хочу улететь домой, то должен проявить инициативу.
Поскольку все пассажиры нашего рейса держались
«Если вы будете совать свой нос в наши дела, я позвоню в вытрезвитель». Могу напомнить, что вытрезвитель (от русского глагола "трезветь") являлся подразделением милиции, предназначенным принудительно, в том числе и по приказу сверху, обслуживать людей в состоянии сильного алкогольного опьянения. Здесь работали высокие авторитеты в части медицинской, моральной и материальной помощи клиентам всеми законными способами. Действительно, начальник вокзала вполне мог отправить туда любого пассажира мужского пола, поскольку, а кто же у нас не пьёт. Так что я быстро отступил, считая, что, хотя был абсолютно трезв, угроза была достаточно серьёзной. Случился полный разгром в честном, но неравном бою личности с системой.
Наше дальнейшее ожидание продолжалось, но не было каких-либо обещаний службы информации и надежд на улучшение погоды в далёком краю. И тогда, примерно, через час я решил использовать военную хитрость. Мой отец, очевидец в детстве судьбоносных событий, рассказывал мне, что бунт февраля 17-го года в Петрограде был начат злыми женщинами в очередях около закрытых дверей пекарней и булочных на Лиговском проспекте, который выходит на площадь Восстания. На этой площади под их вопли и пролилась первая кровь мятежа против жандармов, их усмирявших. Кровь пролили вызванные помощь полиции казачки, очень солидарные с разгневанным женским полом Лиговки и сердитые на бабскизх притеснителей. Тут и пошло-поехало.
Я решил, воспользовался представившейся возможностью организовать бунт женщин и реализовать удачный опыт, но в более скромном масштабе. Высокие масоны Петрограда, перекрыв подвоз хлеба в столицу, привели в действие в 1917 году гнев матерей голодных детишек, чтобы захватить в России высшую государственную власть, я, всего лишь, хотел сегодня оказаться дома. Поэтому ваш слуга и использовал снова универсальное горючее революционное топливо в виде обеспокоенных за своих детей матерей и бабушек для улучшения ситуации с неразрешимыми противоречиями между мной и руководством аэропорта. Следовало пригрозить руководству началом восстания. Отсюда моей задачей было найти лидера движения, но из женщин, поскольку, на роль отца мятежа ни я, ни кто другой не подходил в силу сложившихся обстоятельств. Была нужна достойная, лучше харизматично спокойная, с чувство собственного достоинства мать повстанцев, и я её быстро нашёл.
Моя избранница не была ни Кларой Цеткин, ни Голдой Меир, но достаточно привлекательной русской женщиной лет тридцати пяти – сорока. Я ещё раньше заметил и некоторое время созерцал её хорошо сложенную фигуру, когда мы оформляли наши билеты и багаж перед отлётом. Теперь я провёл детальный осмотр её личности. Светло-золотистые волосы, правильные черты лица и добрая улыбка карих глаз делали её внешность очень выигрышной. Строгий костюм подчеркивал женственность и уверенность в себе, видимо, ответственного работника среднего ранга. Она была хороша и доброжелательна. Мы быстро поняли друг друга по сути сложившейся ситуации, а также её неоспоримого преимущества перед мужчиной в части невозможности стать клиентом милиции. Обсудили мы и преимущества женской солидарности.
Она возглавила мятеж и ушла штурмовать крепость с развёрнутыми хоругвями во главе непобедимой армии. Скоро мы стартовали в Харьков. Но наши злоключения были ещё впереди. При посадке в Харькове самолет прошёл два раза над закрытой завесой тумана и дождя полосой аэродрома, но без какого-либо успеха, чтобы вовремя её увидеть. У пилота хватило ума не рисковать третий раз, мы взяли курс обратно на Ростов.
Война с ростовской небесной мафией разгоралась, но теперь у нас было превосходство в воздухе. Мы были хорошо вооружены и опасны для Аэрофлота. Мы знали, что наш полёт в Харьков был также и подпольным рейсом с левым (незаконным) грузом цитрусовых плодов из Грузии. В салоне самолета после Ростова стоял прекрасный запах мандаринов, которые, это было очевидно для всех, были востребованы в Харькове. Члены нашего отважного экипажа услышали много выразительных слов о долге советских авиаторов и о наших, а не фруктовых, бесценных жизнях, которые были нужны вовсе не в Харькове. А всё это действо происходило как раз в период времени вето Андропова на бесконтрольную перевозку цитрусовых с Кавказа на грузовиках. Это было золотое время непримиримой борьбы со спекуляцией. Поэтому мы и смогли обратить вражеские ряды в бегство. Ведь наш десант в Ростове был чреват не вытрезвителем для какого-то там нахала, а тюрьмой для уважаемых людей. Было предостаточно возмущённых свидетелей нарушения социалистической законности, целый самолёт. Поэтому, после переговоров командира по радио, в Ростове с нетерпением поджидали победителей.