Верхом на атомной бомбе
Шрифт:
– Пожалуй, самое главное: вытащить из хранилища Редина.
– Сережу?! – удивился Игорь.
Талеев кивнул, не вдаваясь в объяснения, и Марьин понял, что вопросов пока лучше не задавать.
– Но сначала, – журналист подошел к лежащему на палубе в позе «ласточки» террористу, немного поколдовал над веревками и освободил от пут ноги «электрика», – мы прогуляемся в одно место. – Для пущей откровенности, – подумав, добавил он.
Гера двинулся вперед, за ним неуверенной походкой последовал террорист, подгоняемый безжалостными
– Вот тут сидел ваш радист. – Талеев шагнул внутрь и картинным жестом сорвал одеяло, наброшенное на обезглавленный труп. А потом развернул вращающийся стул на сто восемьдесят градусов. Когда он сам обернулся к пленнику, то увидел лишь последний момент жесткого падения потерявшего сознание террориста на корабельную палубу. Стоящий рядом Анатолий тоже проследил взглядом за своим подопечным, не сделав, однако, никакой попытки предотвратить обморок. Он весело посмотрел на Талева.
– Я рукоплещу! Но с такими нервами – и в террористы?! Нонсенс!
– А если это надолго? – заволновался Гера.
– Знаешь, нашатыря у нас с собой нет. Может, показать ему эту самую мертвую голову поближе, а? – И Толя протянул руку к коленям бывшего радиста.
– Не кощунствуй! Давай его на мостик вытащим.
– Может, не стоит? – впервые подал голос Марьин. – Вдруг ему там еще хуже станет?
Талеев недоверчиво посмотрел на Игоря:
– Это от свежего-то воздуха?
Марьин только меланхолично пожал плечами и ничего не ответил.
Выход на левое крыло мостика был не только из ходовой рубки, но и из коридора с каютой радиста. Толя и журналист, подхватив за руки и за ноги бесчувственное тело бандита, низко согнувшись, с трудом вытащили его через высокий комингс на мостик и положили на палубу. Когда они распрямились, перед их взорами предстал тихо раскачивающийся под легкими порывами нежного утреннего бриза труп.
Оба друга завороженно уставились на необычное явление: ничто, казалось, не удерживало мертвое тело, свободно парящее в полуметре от палубы. В ответ мертвец строго смотрел на них выкатившимися из орбит глазами и показывал длинный-длинный язык…
И оба синхронно вздрогнули, когда услышали рядом глухой стук от удара о палубу чего-то мягкого. Это едва пришедший в себя «электрик» уперся еще затуманенным взором в призывно склоненную набок голову своего недавнего подельника и… вновь не вынес радости неожиданной встречи.
Снизу, с палубы, донесся спокойный голос капитана 1-го ранга:
– Я предупреждал, что может стать хуже.
– Так это твоя работа?
Марьин согласно наклонил голову:
– Я же докладывал, что навел порядок. Вы лучше тащите того сюда, который еще живой. Может, и вправду очухается.
На палубе бандит удивительно быстро пришел в себя. Его взгляд стал осмысленным и задержался на лице склонившегося над ним журналиста. Пленник дернулся всем телом, оперся на руки и судорожно начал отползать к ближайшей переборке.
– Вижу, ты не только все хорошо разглядел, но и понял, как мы можем разговаривать с нашими врагами. Да?!
Террорист открыл для ответа рот, но ничего, кроме сиплого хрипа, не выдавил. Тем не менее Гера остался доволен. Он только зачем-то подвигал взад-вперед висящие на его поясе ножны с армейским штык-ножом и вполне миролюбиво предложил:
– Теперь поговорим?
Бандиту оказалось известно немногое. И Талеев был склонен ему верить. Впрочем, в данный момент Геру не интересовали ни противозаконная деятельность РАФ, ни нюансы подготовки и осуществления теракта.
– Как вы должны были покинуть судно и когда?
Террорист не знал этого точно, но напарники поговаривали, что их заберет какой-то корабль и через Швецию они спокойно вернутся домой. После последнего сеанса связи – а это было часа два назад – стали говорить о шести часах хода.
«Значит, – подумал Талеев, – у команды судна есть около четырех часов для спасения. Времени более чем достаточно, но об этом пусть голова болит у немецких властей! А наша задача – Редин. И так недопустимо задержались».
– Ты, Игорь, отведи пленника к вахтенному мотористу. Пусть он определит его в какую-нибудь надежную шхеру под замок, а потом передаст капитану. Или властям. Да «упакуйте» его понадежнее! А мы с Толей пойдем нашего затворника извлекать. Соскучился, наверное…
Талеев уже передвигался по кораблю с уверенностью заправского моряка. Еле поспевающий за ним Анатолий с усмешкой предложил:
– Может тебе, командир, податься куда-нибудь… ну, в ведомство Игоря Марьина, а? Ты в этих палубах, трапах и переходах ориентируешься лучше, чем я в собственной квартире.
– В собственной квартире вам, уважаемый, нужно просто бывать почаще, – наставительно заметил Гера.
– Так ведь тружусь день-деньской, аки пчелка. Недосуг.
– Не до… кого? По-моему, как раз в них-то все и дело!
– Ваши инсинуации более чем сомнительны. Недопустимый моветон…
Они подошли к главному входу в хранилище. Талеев подобрал валявшуюся на палубе железку и начал неторопливо постукивать ею по закрытой переборочной двери. Через какое-то время друзья услышали отчетливый ответный стук. Гера приложил палец к губам и стал напряженно вслушиваться. Через минуту стук прекратился. По лицу журналиста расплылась довольная улыбка.
– Он понял, что мы здесь. Потребуется немного времени, чтобы ему оттуда выбраться. Присядем, что ли, а то у меня от всей этой беготни ноги просто гудят.
Они опустились рядышком на палубу.
– Я понял, что ты с ним азбукой Морзе переговаривался. А что конкретно отстучал?
– Да я, Толя, не особенно силен в ней, на объяснения времени не хватило. Просто представился: «Гюльчатай». Таким паролем его вряд ли кто-нибудь чужой попытался бы выманить наружу.
– Это уж точно. Интересно, как она там?