Верхом по Темной Тропе
Шрифт:
— Логан? Что ты о нем думаешь?
Он ехал по дороге шагом, направляясь к воротам. В бинокль я увидел, что незнакомец сидит на усталом гнедом. Это был маленький человек в узкополой шляпе, пестрой рубашке и жилетке. По отблеску солнца я понял, что он в очках. На нем висел шестизарядник, и была винтовка в чехле.
Подъехав к воротам, всадник вдруг пришпорил гнедого, и будь я проклят, если тот не перепорхнул через ворота из шести досок пяти футов высотой и сделал это как бы между прочим, особенно не стараясь.
Эм подхватила свой «Шарпс», и ее старое
А всадник только высоко поднял шляпу и низко поклонился. Но не остановился.
Я поправил кольт и вышел вперед. Он был один, и я рассчитывал с ним справиться, кем бы он ни был.
Незнакомец шагом подъехал футов на пятьдесят, натянул поводья и оглядел дом. Глядел долго, потом опустил глаза на меня. Один глаз у него был покрыт белой пленкой, и, похоже, им он не видел.
— Вы, вероятно, Логан Сакетт? Я приехал присоединиться к вам.
— Зачем?
Человек улыбнулся:
— Ходят слухи, что вас собираются выгнать. Фланнер вербует наемников. Меня зовут Альбани Фулбрик, и мои предки тысячу лет дрались не на той стороне, что нужно. Не вижу причины изменять традиции.
— Вы можете драться?
— Любым оружием… без исключения.
— Ладно, время ужинать. Входите, садитесь за стол, там и поговорим.
Это был странный человек со странным именем, но чем-то он мне понравился. За столом у него обнаружилась способность уминать еду за обе щеки и в больших количествах, хотя он был на треть меньше меня.
— Как вас угораздило получить такое имя? — спросил я его.
— Имя зависит от того, с какой стороны на него посмотреть. Мое имя кажется смешным вам, ваше смешно мне. Сакетт… вы когда-нибудь вслушивались в эти звуки? Подумайте над этим, мой друг.
Он потянулся за говядиной.
— Возьмем мое имя. Мои предки с обеих сторон пришли из Нормандии с Вильгельмом Завоевателем. Один из них был оруженосцем у сэра Хью де Мальбисса, а второй служил у Робера де Бью.
Каждый из них не имел ничего, кроме крепких рук и желания ими пользоваться. Один был из рода Альбани, другой из рода Фулбрик, и вы найдете их имена в книге Страшного суда. Это были смелые люди, и мы, их потомки, гордимся, что не запятнали славных имен.
— Они были рыцари? — спросила Пеннивелл.
— Нет, не рыцари. В перерыве между войнами они были простыми людьми — кузнецами и тому подобное. Один из них осел в Йоркшире вместе с сэром Хью, второй ушел в Шотландию. А один из нашей семьи помог впоследствии посадить на трон Шотландии Брюса, хотя ни тому, ни другому это на пользу не пошло.
Я ничего не знал об иностранных войнах и о других землях вообще, и если разговор идет не о лошадях, коровах, бизонах или оружии, мне трудно за ним уследить. Но в голосе Альбани звучала какая-то магическая нота. Мне нравилось его слушать. Имена для меня ничего не значили, совершенно ничего.
— Я слышала эти имена, — сказала Эм. — Тэлон о них говорил. Его семья родом из Франции, и по всем меркам задиристый был род: они строили корабли и плавали на них по белу свету, чаще всего пиратами. Это
— А со скотом вы умеете работать? — спросил я.
— Да, умею. С лассо могу посоревноваться с любым, и конь у меня приучен. Я отработаю и еду, и любую плату.
Лошадь, на которой я приехал, с виду ничего не стоит. Но это только с виду. Мы с ней побывали в разных переделках, а иногда и вместе воевали. Если я заарканю какое-нибудь животное, она с ним справится, пусть даже с бизоном.
Сидя на коне, я не побоюсь заарканить техасский торнадо и перевязать его тоже. Он будет прыгать по скалам там, куда не доберется горный баран. Однажды, когда меня продырявили из винчестера, он нес меня по снегу пятнадцать миль, а потом стучал копытом по крыльцу, пока хозяева не вышли и не сняли меня.
Можете называть меня хоть псом, сэр, но если вы плохо отзоветесь о моем коне, я влеплю вам пулю.
— Никогда плохо не отзываюсь о лошадях, — сказал я искренне. — Мне приходилось ездить на таких, да и у нас на «Эмпти» есть похожие.
Если Альбани хорошо управлялся с едой, то еще лучше он управлялся с работой. Мы за одно утро отловили и заклеймили четырнадцать бычков, очистили от оползня родник и съездили на верхние луга проверить траву. Он хорошо пользовался инструментами, но я все-таки был настороже. Он не сказал о себе почти ничего, только распространялся про своих предков, которые пришли… не помню откуда. Я никогда не слыхал о Нормандии, пока Пеннивелл, она много читает, не сказала, что это во Франции, а нормандцев раньше звали северными людьми или викингами и что они селились там, где находили хорошую местность. Ну, это я еще могу понять. Большинство из нас, кто пришел на Запад, хотели то же самое.
Оказалось, что Эл — так мы стали его называть — хорошо чинил изгороди. И за следующие несколько дней мы где нужно подтянули проволоку, заменили несколько прогнивших столбов и заклеймили несколько десятков голов. Он работал в Монтане и в обеих Дакотах, а пришел на запад из Иллинойса, где работал на строительстве железной дороги.
От Майло Тэлона известий не было, и я целыми ночами гадал, что может предпринять Фланнер. За завтраком мы с Эм поговорили об этом, а Эл внес свою долю. В результате я вывел пару, приученную к тягловой упряжке, впряг их в плуг и пропахал двенадцать противопожарных борозд чуть пониже вершины холма, отделяющего нас от города. Эл сделал то же самое с другой стороны. Это заняло несколько дней.
В лесах позади дома мы объездили каждую тропинку, кое-где нашли поваленные деревья, кое-где свалили сами, чтобы устроить завалы, непроходимые для всадника, а иногда и для пешего. В завалах устроили лазы, знали о них только мы. Это было похоже на лабиринты. Если человек знал дорогу в завалах, то мог проехать достаточно быстро, а если нет, то лучше пусть не пробует: все равно не проберется.
Больше всего в доме боялись пожара. Мы расставили бочки возле амбара и барака и наполнили их водой. К тому же заготовили и навялили много мяса на случай новой осады.