Верховные судороги
Шрифт:
Бадди усмехнулся:
— Верно, однако эти штуки приносят деньги, которые нужны мне для шоу высокого класса.
— Мистер Биксби, через тридцать пять минут я сойду в Стамфорде. Не перейти ли нам к сути вашего вопроса?
— Разумеется. Вам никогда не хотелось появиться на экранах телевизоров, сенатор?
Декстер удивленно уставился на него:
— Я то и дело на них появляюсь. Совсем недавно, к примеру. Возможно, вы меня видели. Вместе с вашей женой.
— Нет. Появиться в вашем собственномшоу.
— Какого, собственно, рода? — спросил Декстер, стараясь не показать, насколько
— Я совсем не об этом, сенатор. Вы не хотели бы стать президентом Соединенных Штатов?
— Пробовал, — сухо ответил Декстер. — И не один раз.
— На сей раз вы им станете. Без конференции в Айове и первичных выборов в Нью-Гэмпшире. И вам не придется ни детишек, ни чьи-либо задницы целовать. Даже притворяться, что вас волнует Ближний Восток, и то не придется…
— Мистер Биксби, меня действительноволнуют проблемы Ближнего Востока.
— Ну и прекрасно. Кого-то же они должны волновать, верно? Послушайте, я за вами давно уже наблюдаю. Вы рождены для этой роли. В вас есть какая-то невероятная… властность.И выглядите вы как самый настоящий президент.
— Благодарю вас. Всегда приятно услышать, что ты похож на кого-то настоящего. Так вы хотите, чтобы я сыграл у вас президента, так?
— Точно.
— Это что-то вроде «Западного крыла»? [48]
— Ага. Только без всяких слез. Жесткое шоу. С яйцами. И сексуальное.Возбуждающее. Первую леди будет играть Рамона Альвилар.
— Вот как? — сказал Декстер. — Я видел ее в этом… как его… Она действительно…
— Возбуждает? О да, тут уж вы мне поверьте, — усмехнулся Бадди. — За время нашего с ней разговора я кончил три раза подряд.
Выражение, появившееся на лице сенатора Митчелла, сказало Бадди, что такого рода фразочки в его, сенатора, присутствии неуместны. И Бадди пожал плечами:
48
«Западное крыло» — популярный телесериал о либеральном, то и дело пускающем слезу президенте США и его либеральном, столь же часто пускающем слезы персонале; основан на романе «Пускай свобода плачет». (Прим. авт.)
— Фигура речи, не более. Но знаете, что заставило ее принять мое предложение?
— Нет, — ответил Декстер. — Не знаю.
— Я сказал ей, что думаю пригласить на роль президента вас.
— О. Вот как.
— Она большущаяваша поклонница.
— Замечательно. Передайте ей, что и я большущий ее поклонник. Но знаете, мистер Биксби…
— Бадди. Прошу вас.
— У меня уже есть работа. И хорошая.
— Это я понимаю — и ценю, — сказал Бадди. — И уважаю. Но я бы сказал так: если вы в данный период вашей жизни считаете, что полностью реализовали себя, что вам ничего больше доказывать не нужно, что не осталось вершин, на которые вы могли бы взобраться, что ж… я пожму вам руку, поблагодарю за то, что вы уделили мне время, и выметусь отсюда. Я так понимаю, человек, который достиг вашего положения, всегда может, уйдя в отставку, заработать пару долларов в какой-нибудь из лоббистских компаний К-стрит, верно? А с другой стороны, если вы готовы взяться за дело, до крайности волнующее и классное, я уж не говорю о сумасшедших деньгах, которые оно может принести, тогда… подумайте.
Декстер глянул в окно и увидел свое отраженное стеклом лицо. Красивое лицо, подумал он и немного наклонил голову набок. Да. И самое что ни на есть президентское. Да. Да.
— Вы затеяли это назло вашей жене? — спросил он.
— Ну, — Бадди пожал плечами, — не без того. Хотя и деньгами тут пахнет немалыми.
В огромной мраморной уборной безумно дорогого номера люкс, из окон которого открывался великолепный вид на мемориал Джорджа Вашингтона, рвало назначенную членом Верховного суда, но еще не вступившую в эту должность Пеппер Картрайт.
У двери ванной переминались с ноги на ногу Джи-Джи и Хуанита.
— Amor, — говорила Хуанита, — por favor, abre la puerta. [49]
Из-за двери донеслось глухое мычание вроде того, какое можно услышать в зоопарке, в отделе морских млекопитающих, когда близится время кормежки.
— С тобой все в порядке, милая?
Этот вопрос, довольно бессмысленный, надо признать, задал Джи-Джи.
— Конечно, не все, — ответила ему Хуанита.
49
Любовь моя, ну пожалуйста, открой дверь (исп.).
Джи-Джи извлек из кармашка золотые часы на цепочке, взглянул на них:
— Может, мне в Белый дом позвонить?
— Si. [50] Позвони.
— И что я им скажу?
— Что она заболела.
— Не могу же я сказать президенту Соединенных Штатов, что она с толчком обнимается. Это неприлично.
— Скажи, что она съела что-то не то.
Пеппер, которой их разговор был хорошо слышен, сказала:
— Все нормально. Дайте мне пару… — за чем последовал новый наводящий на мысль о морских просторах звук.
50
Да (исп.).
Конечно, ей пришлось пройти к этой минуте через многое, почти исчерпав пожизненные запасы адреналина. Несколькими часами раньше, когда она лежала без сна, обливаясь потом на 800-долларовой простыне и глядя на дисплей цифровых часов, ей вдруг пришло в голову, что обратной дороги у нее нет. Новый рабочий кабинет ее размещался в здании, которое выглядело так, точно его перенесли сюда с Акрополя. Пеппер преследовали сны, в которых за ней захлопывались огромные бронзовые двери и она, обернувшись, видела какие-то фигуры в плащах с капюшонами, заваривавшие, демонически хихикая, эти двери автогеном. Она вгляделась в голубоватую воду унитаза. «Здесь даже вода в толчке выглядит дорогой». А между тем президент Соединенных Штатов и представители мировой прессы, теряя терпение, ждут ее в Овальном кабинете.