Верховный Главнокомандующий
Шрифт:
— Так, что будем делать теперь, Ваше Величество?
— «Теперь», мы делать ничего не будем, господин Генеральный Секретарь. А по окончанию заседаний «Круглого стола»…, — типа, мысленно прикидываю, — где-то через недельку-полторы, напомните мне — создадим комиссию из полицейских и медицинских экспертов, для расследования обстоятельств смерти моего родителя. Вы записываете?
— Уже записал, Ваше Величество.
Для меня не оставалось сомнения, что мой шофёр Адольф Кегресс — слышал всё до последнего слова. Значит, о них скоро узнает его отечественный «куратор», а через него — английская разведка.
Так,
После, если мой план сработает, Адольф может угодить под раздачу — когда придётся «зачищать» всё вокруг.
Хреново!
Хороший человек, успел я с ним сдружиться… А, что — шпион, так с кем не бывает? Вот, если бы он шпионил в пользу России против родной Франции — я бы его ценил, но не уважал. А, так — какие претензии?!
Все претензии — к российской контрразведке, привыкшей хлопать ушами.
Через день я вызвал Адольфа Кегресса к себе в кабинет. Посидели, поговорили — «об своём», об автомобильном. Удивило несколько: был почему-то уверен — он изобретёт свой полугусеничный движитель, несколько позже! Даже, подсказать ему хотел…
Однако, только-что был осведомлён «из первых уст»: ещё до войны Адольф взял патент на «автомобиль-сани, движущиеся посредством бесконечных ремней с нажимными роликами и снабжённые поворотными полозьями на передней оси» [214] .
А узнав, что при испытании пред членами «Технической комиссии Императорского Российского Автомобильного Общества», проводившимися 27 февраля 1914 года, «автосани» конструкции Кегресса — запиленные наскоро из отечественного «Руссо-Балта», при собственном весе в три тонны — в легкую тащили ещё и прицепные санки в тонну с четвертью, я в самозабвении вскричал:
214
В «реальной истории», в 1915 году, в Главном военном техническом управлении рассмотрели это изобретение. Кегресс получил чин прапорщика и в следующем — 1916 году он закончил работу над первым полугусеничным бронеавтомобилем. Машина могла относительно свободно передвигаться по целине, влажному грунту и болоту. Был утверждён план установки приборов Кегресса на 145 легковых и грузовых автомобилей. Собирали их на Путиловском автозаводе. Полугусеничные автомобили использовались в качестве санитарных во время войны.
— Адольф, так что же ты до сих пор здесь сидишь?! Твоё место там — на заводе! Нам нужны такие тягачи для орудий — как хлеб, как вода, как воздух… Немедленно выезжайте в Петроград! Завтра же!
Тут же был составлен «грозный» документ в Ригу на «Русско-Балтийский Вагонный Завод» — «РБВЗ»: со следующего месяца там должны выпускать только полугусеничные грузовики, пригодные для транспортировки всех видов дивизионных орудий — вплоть до 6-ти дюймовой гаубицы. По установленному мной «твёрдому заданию», весной 1916 года, предприятие должно выпускать не менее ста таких машин в месяц — под угрозой национализации в казну.
Другой документ — Начальнику Военной автомобильной школы полковнику Секретову Петру Ивановичу, чтоб максимально способствовал в этом начинании.
Кроме того:
— Адольф! На тебя лишь у меня надежда — на тебя одного, уповаю…
Тот — в шоке:
— Ваше Величество? Что случилось?!
— Автомобилей в России скоро будет много: у нас шоферов и механиков — их эксплуатировать и обслуживать, практически нет! Поручил Великому Князю Николаю Николаевичу устроить на базе моего Императорского гаража школу для юношей, желающих добровольно стать военными водителями — да, воз и ныне там…
Горестно развожу руками:
— Да и, не «в теме» он — да и занят слишком. Не мог ли, ты взять на себя столь тяжкую — но, ответственную обузу? Не как Император приказываю: как друг друга прошу…
Кто ж в ответ на такое, откажет да?! Заодно и шпионить за мной ему будет некогда — ведь верно, да?
«Одним махом двоих убивахом!».
Адольф Кегресс получил у меня бумаги имперского комиссара — со всеми полномочиями, «Маузер» в деревянной кобуре, кожанка у него уже была своя и, отправился выполнять железной рукой мою царскую волю…
Как тот не упирался, отправил своего главного охранника — генерала Спиридовича в Москву:
— Пора, Александр Иванович, пора! Пора наступила, господин Председатель «Чрезвычайного Комитета Государственной Безопасности» — ехать в Первопрестольную и занимать там под свою «контору», уже выкупленное через Имперскую Канцелярию — здание страхового общества «России», что на Лубянке. Бумаги все оформлены и промедление ваше, господин генерал, смерти подобно!
Начальником Императорской дворцовой охраны, не так давно стал Начальник Конвоя Свиты Мисустов, получивший следующее казачье звание — «войсковой старшина».
Его я услал в Петроград со «срочными» документами к генерал-майору Комиссарову Михаилу Степановичу:
— Больше некому, дорогой Пётр Изотович! Ведь, кроме Спиридовича и Вас — никто о моих делах с этим господином знать не должен.
— Ваше Величество! Исполнить любой ваш приказ — для меня долг, — войсковой старшина смотрел на меня настороженно и явно чуял что-то неладно, — но кто останется вместо меня?
— Известно кто, — успокаиваю его, — временно исполнять ваши обязанности по моей охране, будет генерал-лейтенант Свиты Воейков… Что-то против Владимира Николаевича имеете?
Тот, подумал, подумал… Хотел что-то сказать, но вижу передумал:
— Нет, ничего не имею, Ваше Величество.
— Тогда, в добрый путь, господин войсковой старшина!
Утром смотрю — глаза у моего брадобрея «на мокром месте».
— Что случилось, Алексей Николаевич, — спрашиваю встревоженно, — аль, обидел кто?
Долго тот шмыгал носом — не признаваясь и, вдруг разревелся коровой:
— Убьют тебя скоро, Надёжа-Царь! Уууу…
— Чё мелешь, дурак?! — аж самому поплохело от его безысходного воя, — думай, что плетёшь…
— В народе бают, мол — недолго тебе осталось… Изведут, проклятущие баре да генералы, нашего… Уууу…
Еле успокоил, влив в того полбулки водки, что нашёл в заначке у своего Реципиента. Успокоил, выпроводил довольно основательно пошатывающего царского брадобрея и задумался: явно произошла «утечка» информации…
Откуда «дровишки»?
Из господских кабинетов да салонов, вестимо!
Иногда, господа воспринимают своих слуг — как некий элемент мебели и, ничуть не стесняясь, ведут меж собой разговоры «фривольного» содержания.