Верховный король
Шрифт:
— Что верно, то верно, давно я не ухаживал за Хен Вен, нашей белой свиньей,—покивал он.—Пока мы с Гурджи путешествовали по стране Свободных Коммо-тов, чем только мне не пришлось заниматься! А вот на скотном дворе я так и не побывал. Я соткал этот плащ своими руками на ткацком станке Двивач Ткачихи. Я выковал этот меч в кузнице Хевидда Кузнеца. А такие штуки,— он покачал на ладони глиняную миску,— такие штуки я лепил на гончарном круге Аннло Велико-Лепного.—Он грустно улыбнулся и вложил миску в руки Эйлонви.— Если она тебе нравится, бери. Она твоя.
— Красивая,— протянула
— Пожалуй, принцесса угадала главное,— вставил Колл.—Уезжал от нас просто помощник на скотном дворе, а вернулся мастер на все руки.
Тарен печально покачал головой.
— Не знаю, много ли я умею,— ответил он,— но знаю зато наверняка, что я не ткач, не кузнец, и гончара, увы, из меня тоже не выйдет. В одном уверен: я дома и останусь здесь навсегда.
— Рада слышать это,—сказала Эйлонви.—Я опасалась, что ты будешь странствовать до скончания дней. Даллбен рассказал мне, что ты отправился искать родителей и встретил кого-то, кого посчитал своим отцом, но ошибся. Так? Я уж совсем запуталась в твоих приключениях. Ничего не понимаю.
— А тут и понимать-нечего,— откликнулся Тарен.— Я отправился за одним, нашел другое. Но совсем не то, что искал, что надеялся найти. Так что я больше потерял, чем нашел.
— Нет,—заговорил Даллбен, который внимательно прислушивался к их разговору,— ты должен понять и запомнить одно: ты, Тарен, нашел больше того, что искал, и обрел, возможно, больше, чем имел.
Старый волшебник распахнул дверь и широким жестом пригласил всех в хижину.
— Уж не собираешься ли ты вновь отправиться на поиски? — спросила Эйлонви, оглядываясь, на шедшего следом Тарена.
Тарен не успел ответить, как кто-то схватил его за руку и принялся неистово трясти ее, будто намеревался вырвать из плеча.
— Привет, привет! — закричал молодой человек, белесый, взлохмаченный, с блеклыми голубыми глазами. Его богато расшитый плащ, казалось, сначала вымочили, затем хорошенько выкрутили, а уж потом накинули ему на плечи. Ремешки его сандалий были разорваны, небрежно и неумело связаны крупными узлами, а сами сандалии, хоть и отличной выделки, расшлепались и скособочились, словно прежде их носила корова.
— Принц Рун! — едва узнал его Тарен. Рун стал выше ростом и здорово похудел. Зато улыбка его была по-прежнему жизнерадостной и широкой, во все лицо.
— Не принц, а король Рун,— со вздохом поправил его молодой человек,— отец мой, король Руддлум, умер прошлым летом. А я вот привез Эйлонви. Королева Те-лерия хотела оставить принцессу на Моне. Надо же, говорила она, завершить ее воспитание. Ты же знаешь мою мать: ее бы и сам Даллбен не уговорил. И поэтому,— Рун приосанился и гордо взглянул на Тарена,— поэтому я сам, собственной волей, принял решение. Я приказал, да-да, приказал снарядить корабль, и мы отплыли с Моны. Удивительно, что может сделать король, если только пожелает!
Эйлонви лукаво улыбнулась, а Рун, не замечая ее улыбки, продолжал важно:
— Мы привезли с собой еще кое-кого.— Он указал в сторону очага, где Тарен заметил толстенького коротышку, сидевшего прямо на полу и державшего между колен большую кастрюлю.
Незнакомец облизал пальцы и пошевелил отвислым носом, глядя исподлобья на Тарена. Он и не подумал встать или хотя бы приподняться в знак приветствия, только коротко кивнул, будто они знакомы сто лет. Жидкие волосы вокруг его лукообразной головы затрепетали, как водоросли под водой.
Тарен с недоумением глядел на этого странного человечка. А тот высокомерно фыркнул и в то же время обиженно оттопырил губу.
— Мог бы запомнить,— раздраженно пропищал он,— не так часто встречаешься с великанами! Забыл?
— Да как я могу забыть? — воскликнул Тарен.— Еще как помню! Пещера на Моне! Хотя, когда я в последний раз видел тебя, ты был... чуть больше ростом, кажется. Впрочем, это с каждым может случиться. Но тем не менее это ты! В самом деле! Тлю!
— Если бы я по-прежнему был великаном,— проворчал Тлю,— не многие бы решились меня не узнавать. К несчастью, таковы уж люди. Тогда, в пещере...
— Ты угодил в самое больное место,— прошептала Эйлонви.—Теперь его не остановишь. Станет вспоми-
нать о тех славных деньках, когда был великаном. Замолкает он только для того, чтобы поесть, и перестает есть лишь для того, чтобы поговорить. Я еще могу понять и простить его обжорство. Еще бы, питаться так долго одними сырыми грибами! Но эта болтовня про его несчастное великанство!
— Я знал, что Даллбен послал Карр с обещанным зельем для Глю, чтобы вернуть ему прежний вид,— сказал Тарен,— но что произошло дальше, понятия не имею.
— Вот что с ним случилось,—с готовностью принялась объяснять Эйлонви.— Как только Глю уменьшился до своих размеров и смог выбраться из пещеры, он пробрался в замок Руна. Там он всех замучил бесконечными и бестолковыми слезными историями и разговорами про свое великанство. Но прогнать его ни у кого не хватало решимости. А когда мы собрались плыть сюда, то взяли его с собой, думая, что он захочет поблагодарить Даллбена. Не тут-то было! Знаешь, сорока стрекочет, что хочет, и не думает о твоих ушах. Он всех нас заговорил. Я уж теперь жалею, что мы не оставили его там.
— Даже Глю здесь,—проговорил Тарен, оглядываясь вокруг,— а троих наших лучших друзей я, к сожалению, не вижу. Нет старого доброго Доли. И Ффлевддура Пламенного, нашего короля-барда, не слышно. Даже лорд Гвидион не появился. А я-то думал, что уж он наверняка прибудет поприветствовать Эйлонви.
— Доли прислал привет,—сказал Колл.—Но придется обойтись без его общества. Нашего друга карлика выковырять из его подземного королевства так же трудно, как выкорчевать старый пень в поле. Что же касается Ффлевддура, то он как раз легок на подъем, как перекати-поле. Ничто не удержит его от веселой встречи. Думаю, он скоро явится сюда вместе со своей арфой.