Верить в Рождественское чудо
Шрифт:
Кот оторвал наконец – то свою морду от еды и увидел меня. Его моментально, как ветром сдуло. Он забрался на самый верх гарнитура и оттуда смотрел на меня. Я кинулся к своим мискам.
Насытившись, я не ушёл с кухни, а задрал наверх голову и стал ждать, пока кот спустится. Но он не спустился и к вечеру, а я потратил целый день на охоту за ним.
Я мечтал, чтобы кот исчез, потерялся. Но вечером он все – аки спустился и устроился на лотке. Я отвернулся. Потому что знал; кот делает это специально. Назло мне.
Следующие дни у нас проходили в тихой вражде. Открыто ругаться
Но кот видимо боялся моих зубов ещё больше, потому что в основном прятался наверху и редко спускался вниз. Эти дни я пребывал в растерянности. У меня не укладывалось в голове, как я могу жить с котом столько дней и не задал ему ещё хорошей трепки?
Но раз уж я не смог по прошествии недели достать кота. Он оказался хитрее, чем я думал. То я съел его еду из его миски и ничуть не испытывал угрызений совести. Кот сразу понял, что это я. Я лежал на подстилке, когда мимо меня прошёл кот, взмахнув хвостом. Я сразу насторожился. Знал я этот жест! Дело было не чисто. Кот, обернувшись, с ехидством посмотрел на меня и прыгнул на стенку. Я не разгадал его намерений, но почувствовал, что он что – то замышляет.
А он, как ни в чем не бывало, скинул лапой рамку Кэтрин на пол. Ах ты подлец! Я подпрыгнул и стал лаять на него, но этого мне показалось мало и я пытался дотянуться до хитрого кота.
Кэтрин меня застала, когда я со злостью прыгал на стенку.
– Ах, Томат! – покачала она головой огорченно. – Ну зачем ты это сделал? – она подняла рамку и к счастью та не разбилась.
Я отчаянно залаял, пытаясь сказать, что это не я. Это все кот! Он! А теперь сидит с довольной мордой и нагло ухмыляется.
Кэтрин укоризненно смотрела на меня и прочитала мне поучительную лекцию. Я обиженный, с понурой головой, отправился на свой лежак.
Я никого не хотел видеть, а тем более несносного кота.
Кэтрин вышла из комнаты, и кот спрыгнул на пол. Я и ухом не вёл. Вернее ухом не вел, а глазами следил за его движениями.
Кот важно прошествовал мимо меня и вдруг остановился. Мне уже начинало не нравится это. Он опять что – то задумал?
Кот мяукнув, пошёл дальше.
Что он сказал? Я не понимаю кошачьего языка!
С этого момента, как я съел кошачью еду, а он подставил меня, у нас началась вражда открытая. Я заходил на кухню по утрам и если там был он, то я начинал лаять, предупреждая, что хочу его покусать. Кот выпускал когти и начинал шипеть. Кэтрин нас разъединяла.
Если бы не старушка, я бы давно проучил кота.
Нам приходилось несладко друг с другом, но больше всего страдала наша хозяйка. Она печально вздыхала и я видел разочарование во взгляде, когда она смотрела на нас. Я не хотел её расстраивать, но поделать ничего не мог. Мне нужно было укусить его один разок за хвост.
Кот начал мстить мне более изощрено.
Он метил территорию возле
Кот не перестал ходить в лоток, поэтому хозяйка не могла подумать, что это он. А у меня лотка не было!
Один раз я практически достал его и в моих зубах остался клок шерсти. Кот мяукнув от обиды не спускался с полки два дня. Кэтрин уговаривала его слезть, прыгая перед ним и даже сама пыталась достать. Но Грэмли просто боялся слезть, ведь внизу его поджидал я.
Кэтрин не говорила напрямую, но я понял по её настроению, что винила она в этом меня и однажды я это узнал.
Когда пришла Анжелика, то хозяйка делилась с ней о нашей вражде. Анжелика уверяла старушку, что я хороший добрый пес. Но ведь я таким и был! Это правда.
А Кэтрин не знала, что со мной делать. И ещё она пожаловалась Анжелике на сердце.
Я обеспокоился этим, и весь день пролежал грустный, не замечая наглой морды кота.
А однажды вечером, Кэтрин сидя в кресле, вдруг схватилась руками за тело и слабо застонала. Я подскочил к ней и заскулил. Грэмли сидел наверху на полке и ему похоже было все равно. Вот, бесчувственный чурбан! Я сел возле ног Кэтрин и преданно заглядывал ей в глаза. Скоро ей стало лучше и она смогла погладить меня по голове. Но мои тревоги крепились день ото дня. Особенно, когда я видел, как Кэтрин хваталась руками за тело, я так подозреваю, что у нее болело сердце и ей нужно было прилечь. Это стало происходить часто. На кухне, на прогулке, лёжа, сидя. Я всегда был с ней рядом и жалел хозяйку. Мне действительно было её жаль и я ластился к ней, как щенок. Терся носом об лицо и обнимал по – собачьи. Думаю, что Кэтрин трогали такие моменты и это нас сближало. Мне стало не Грэмли и мы прекратили открыто враждовать. Видимо в нем проснулась наконец – то совесть и он стал спускаться, чтобы посидеть у Кэтрин на руках. Тогда я уступал ему, ради хозяйки и на время удалялся.
Боли хозяйки не проходили и однажды её забрали врачи. Мы с Грэмли остались одни. Когда Кэтрин погрузили на каталку и вывезли из дома, я кинулся за ней. Я должен был быть с ней рядом, но путь мне преградил врач и загнал в дом. Я скулил и выл, когда закрылась дверь и я почувствовал тоску.
Грэмли и раньше слышал, как я скулил и гавкал, но в этот раз, я вложил всю боль, страх и одиночество в свой лай. Я прождал всю ночь, ожидая, что Кэтрин зайдёт в дом, хотя бы под утро. Но её все не было и не было.
Мне не хотелось есть, Грэмли тоже. Поэтому корм остался цел.
Я запрыгнул в кресло, принюхиваясь к запаху Кэтрин и зажмурил глаза. Как же мне её не хватало! Видимо я заснул и мне приснился сон, как я бегу по полянке, которая сменяется бесконечной дорогой. Дорога вдруг стала тарахтеть, как трактор и я куда – то полетел. Куда ? – не знаю. Я проснулся, но звук трактора не исчез, а был возле меня. К тому же мне было так тепло и мягко…Я скосил глаза и увидел светлую шубку кота. Он, уютно устроившись в моем кольце – спал. Спал так беззаботно и в наглую. Тогда это был не трактор, а мурлыкание Грэмли. Кстати, он был горячий и мне передавался этот жар.