Вернадский

Баландин Рудольф Константинович

Кто эти гении? Чем они отличаются от простых смертных? Если нет у них каких-то особенных наследственных качеств, то почему им доступны великие свершения? Какой демон, на которого ссылался Сократ, или какой светлый ангел осеняет их творческий порыв?

Секрет прост. Как показывает пример Вернадского, у такого человека формируется твёрдая установка на познание, поиски истины, вторжение в неведомое. Она укореняется в подсознании (если подкреплена эмоциями, становится жизненной необходимостью) и поддерживается волевыми усилиями.

Честная,

искренняя установка на творчество подключает работу подсознания, и это — мощный усилитель интеллекта. Только в таком случае мозг человека действует в полную силу, работу рассудка подхлёстывают эмоции, а из подсознания всплывают сохранённые в кладовых памяти факты, идеи, образы.

Чтобы добиться такого эффекта, нужны постоянные усилия. А ещё, как считал гениальный Гёте, «любовь к правде». Без этого никакие усилия не помогут постигать Природу (которая и есть сама правда), создать нечто выдающееся, стать гением.

Каждый нормальный человек хотел бы выбиться из «серой массы», руководить своей судьбой, прожить яркую жизнь. Большинство мечтает достичь этого наипростейшим образом, поменьше затрачивая усилий и побольше получая благ.

Подобный спрос рождает предложение. Российские газеты начала XX века пестрили объявлениями:

«Хотите быть выдающимся человеком? Хотите ли Вы руководить своей судьбой? Хотите ли Вы развить в себе силу, которая Вам даст возможность господствовать над людьми и управлять своими поступками. Всегда, во все моменты жизни эта сила играет решающую роль при успехе и неуспехе. Эта сила — это не что иное, как духовная способность человека, так называемая, — личный магнетизм».

О, наивная вера в личный магнетизм, вычитанный из книжки, приобретенный в процессе сидения в кресле, делания домашних упражнений или занятий под руководством наставника!

Затея с приобретением силы, позволяющей господствовать над людьми и управлять своими поступками, подобна желанию поднять самого себя, дернув за волосы вверх, на манер барона Мюнхгаузена. Увы, тут нужна точка опоры, находящаяся вне самого себя.

«Личным магнетизмом», безусловно, обладал Вернадский. Вот, например, что в 1911 году написал ему профессор истории А. Е. Крымский:

«В моей жизни встреча с Вами составляет огромную важную полосу. Для Вас мое знакомство было лишь эпизодом, для меня — существенным отрезком жизни.

С первого же момента Ваша личность поразила меня… Главным образом на меня повлияла Ваша гармоничность: и прекрасный ученый, и человек с чутким общественным принципом, и специалист, и широкий философ; не только исповедник известных идей, но и практический, последовательный исполнитель их в жизни.

… С меня было достаточно и тех нечастых посещений, которые я Вам делал, чтобы почувствовать себя ободренным, ожившим, верующим в людей».

Вернадский всегда размышлял о себе с долей иронии, придирчиво, скептически. Его «точка опоры» лежала далеко от личного существования. Она была высока

и недостижима, как звезда. Но ведь лучшие и точнейшие ориентиры для человека — звезды.

Истинно сильная личность — это творец, первопроходец, труженик. Он способен не только мечтать о своих идеалах, но и стремиться к ним, преодолевая препятствия, сопротивление среды, не отчаиваясь при неудачах.

Таким был Владимир Иванович Вернадский.

До начала XX века он довольствовался постановкой теоретических проблем; искал пути к научным открытиям и сомневался в своих способностях. Затем наступила пора отвечать на множество вопросов, с которыми до сих пор не удавалось совладать.

Внешне он продолжал жить так же, как и прежде. Много времени проводил в лаборатории. Сообщил жене: «Пишу тебе под тихий шум, в соседней комнате стоит новый аппарат, из которого струя воды вытягивает воздух и где кристаллизуются у меня соли ниоба и того, что я считаю ниобом и танталом, а рядом на водяной бане кипят другие растворы. И в этих звуках улавливаю потаенный шум идущей мысли и работы».

После многочисленных встреч с видными учеными мира он определенно знает, что стал хорошим специалистом. К себе он по-прежнему строг. И все-таки ясно понимает, что подходит к вершине своих научных возможностей.

Приходит пора отбросить сомнения. Надо созидать: «Все-таки любопытно идти в новой области и вдумываться в нее и искать ответы».

Проводя конкретные научные исследования, обдумывал он не только их результаты, но и наиболее общие философские вопросы познания; размышлял о судьбах родины и русской науки. Немало времени и сил отдавал он общественной деятельности.

Вернадский не считал научные достижения результатом прозрений гениальных одиночек. Да, конечно, выдающиеся творцы в любой области деятельности обладают ярко выраженной индивидуальностью. Однако они опираются на труды многочисленных своих предшественников. Только на таком фундаменте можно возводить конструкции новых теорий.

И для каждого учёного-творца необходима надёжная опора для того, чтобы веско сказать своё слово в науке, чтобы перейти к широким обобщениям. Когда наступает этот момент? По-видимому, Владимир Иванович наметил его для себя более или менее условно: начало нового века.

… С древности людей завораживала магия чисел. Возникло даже соответствующее учение (говорят, основал его Пифагор). Им увлекался, к примеру, поэт Велимир Хлебников. Он писал:

Я всматриваюсь в вас, о, числа… Вы даруете единство между змееобразным движением Хребта вселенной и пляской коромысла, Вы позволяете понимать века, как быстрого хохота зубы. Мне сейчас вещеобразно разверзлися зеницы Узнать, что будет Я, когда делимое его — единица.