Верная возможность
Шрифт:
Меня прошиб холодный пот. Психи, обстреливающие грузовик с ядерной боеголовкой. А главное, - со мной в непосредственной близости от нее. Честно говоря, о принципах работы атомного оружия мне было известно только из школьного курса начальной военной подготовки, но тем не менее меня, как и любого нормального человека, оказавшегося в такой ситуации, неотступно преследовала мысль "Сейчас как рванет!".
Грузовик резко повернул. Где то-позади снова послышались выстрелы. Мне показалось, что завязалась перестрелка. Это уже
Звуки выстрелов постепенно стали затихать где-то вдали. Автомобиль на высокой скорости кружил по улицам, почти не снижая ее на поворотах. Чувствовалось, что за рулем - водитель-ас.
Я с опаской поглядывал на контейнер, но он был надежно прикреплен к днищу фургона и лишь слегка покряхтывал на виражах.
Дорога пошла под уклон, потом снова выровнялась, и грузовик неожиданно остановился. Я опять прижал ухо к стенке. Слышно было несколько голосов - все они говорили на том же незнакомом мне языке, который тем не менее, как мне теперь показалось, я сегодня уже слышал.
Вдруг заскрипели отворяющиеся дверцы фургона, и в глаза мне ударил ослепительный свет. Я зажмурился. Судя по звукам, кто-то забирался внутрь кузова. Я приоткрыл глаза и, прищурившись, смог разглядеть неясные очертания человеческой фигуры, приближавшейся ко мне.
Вновь прибывший также заметил меня и издал удивленный возглас. В проеме показалась вторая фигура. В этот момент первый посетитель выставки достижений народной бесхозяйственности двинул меня по голове чем-то тяжелым и холодным. Больно-то как, - только и смог подумать я.
Три пары ног в армейского образца высоких шнурованных ботинках - это первое, что я увидел после пробуждения.
– Красная Армия всех сильней!
– обрадовался я и перевернулся на спину. Как оказалось - рано. Обрадовался. Ни один из обладателей этой обуви не носил ни буденовки, ни бурки, ни даже кокарды со звездочкой. Кроме того, двоих из стоявших передо мной я сразу же исключил из рядов защитников своей родины по причине их ненашего вида. Очень ненашего. А третьего - потому, что им являлся не кто иной, как полковник Хмелько. А он, как мне уже было известно, служил в рядах "жовто-блакитных".
– Журналист, - убежденно заявил толстый украинец своему соседу смуглому высокому парню с "калашниковым" в руках.
– Я его сегодня утром видел - бегал у завода, все вынюхивал про товар. С бабой с какой-то.
– "Ничего себе "какой-то"!" - возмущенно подумал я.
Парень перевел сказанное полковником третьему - тоже смуглому, но пониже и без автомата - зато с кобурой и противогазной сумкой на поясе. Язык, на котором они говорили, очень напоминал турецкий - мне запомнились ругательства, произнесенные на нем вчера утром моим сердечным знакомым Керимом-оглы, - но не был им. По всей вероятности, он просто принадлежал к той же тюркской группе.
Третий, вероятно начальник, что-то коротко сказал в ответ.
– Что тебе известно?
– обратился ко мне переводчик. Акцент у него был жуткий.
– Ничего, - заявил я.
– Ничего не знаю, ничего не видел, ничего никому не скажу.
– Не скажешь!
– заржал Хмелько.
– Кончать его надо. Хрен его расспрашивать - какая нам теперь разница!
– повернулся он к переводчику.
Тот перевел все сказанное своему начальнику. Босс в ответ пожал плечами и произнес лишь какое-то короткое слово. Судя по его интонации, оно вряд ли означало "накормить".
Переводчик щелкнул предохранителем автомата.
– Не, давай я порешу, - вдруг оживился полковник.
– Страсть как какого-нибудь москаля шлепнуть хочется.
Высокий посмотрел на своего шефа, который уже успел отойти от нас на пару шагов и что-то сказал ему. Тот кивнул. Переводчик молча передал оружие украинцу. Тот прицелился мне в живот.
– И не стыдно, а, - сказал я ему.
– А еще братья-славяне называются.
– Салам алейкум, - раздался вдруг позади меня знакомый голос.
– Алейкум ассалам, Рамиз, - радостно откликнулся начальник.
– Фархад-джан, - я увидел спешащего мимо меня Фаталиева. Подойдя к предводителю всей этой шайки, он обнял его, и оба они расцеловались.
Хмелько неохотно опустил автомат. Кончив целоваться с Фархадом, Фаталиев подошел к полковнику и пожал ему руку. Затем он обратил внимание и на меня.
– Кто это?
– удивленно спросил он толстяка.
– Да, журналист, - неохотно ответил тот.
– В машине с товаром прикатил.
– В машине?
– удивился Фаталиев.
– Как же ты туда попал, джигит? обратился он ко мне.
– Да пошел ты на ..., черножопый, - разозлился я. К этому времени я уже начал понимать суть происходящего и даже догадался о своем местонахождении. Это был подземный гараж новой гостиницы, построенной турками.
Со своего места мне хорошо было видно группу таких же смуглых людей в защитной форме, как раз в это время с помощью каких-то механизмов выгружавших контейнер с, теперь в этом уже не было никаких сомнений, боеголовкой из фургона. Рядом суетилось еще несколько с какими-то кабелями в руках.
Судьба моя была мне совершенно ясна, и я не собирался перед смертью рассыпаться в любезностях перед всей этой сворой иностранных бандитов.
– Сука, - по-русски выругался главный инженер и пнул меня ногой.
– А, теперь все равно - изделие-то все равно теперь наше! Все, п...ц пархатым! Кончай его, - он махнул толстяку рукой и пошел к фургону.
Я аж поперхнулся. Черносотенское выражение из уст правоверного мусульманина я слышал первый раз и мог только подивиться - до чего же дивна земля русская!