Верни мне крылья, любимая
Шрифт:
— Нет, что-то не помогает, — с наигранной грустью вздохнул Дракон, внимательно разглядывая свой пах. — Даже зелье не работает. Тяжелый случай. Может, попробуем иначе? Ты ляжешь на кровать, а я накрою твою голову одеялом. Ну, чтобы лица не было видно.
Он-таки добился своего — терпение клиентки лопнуло. Сжав кулаки, она стрелой вылетела из спальни, да так хлопнула дверью, что затряслись оконные стекла. Даже ничего не сказала — от бешенства не сумела выдавить из себя ни слова. Как пить дать отправилась жаловаться Лаире, а значит, здравствуй,
Глава 9
— Женщина не может быть хорошим зельеваром, а тем более лекарем. — Милтон смотрел на Арабеллу надменно и пренебрежительно. Похожий взгляд она уже видела. В институте. Преподаватели одаривали таким девушек-студенток, у которых принимали экзамены. Всем своим видом и Милтон сейчас, и профессора тогда словно говорили: «Вы нам не ровня». Но Арабелла предпочитала отмахиваться от гадкого чувства, что возникало внутри от подобных взглядов.
Она обманывала себя, считая, что это подчеркнутое презрение, унизительная снисходительность, вопиющая предвзятость связаны с ее статусом адептки, а не с полом. Что преподаватели глядят свысока на всех студентов и одинаково сомневаются в способностях и парней, и девушек.
Сегодня во время разговора с Милтоном неприглядная правда открылась Арабелле во всей красе. Две тысячи волшебниц, сложивших голову у Дома Советов, выбили для женщин право учиться, получать любое образование, но не право работать. Слишком многие двери по-прежнему оставались для колдуний закрыты.
Теперь, когда темновековье закончилось и началась эра, которую называли «Эрой равных возможностей», Арабелла могла подать документы в какое угодно учебное заведение. Она могла закончить его при наличии достаточных для этого финансовых средств, сдать экзамены и получить диплом. Да толку от этого диплома, если выпускниц на работу не брали!
Хочешь учиться — пожалуйста, только знания, которые тебе дали, используй дома, на благо своей семьи, и даже не мечтай построить карьеру в выбранной сфере. Не позволят. Обсмеют. Окатят презрением. Как Милтон сейчас.
Прежде Арабелла не задумывалась о том, как по-настоящему обстоят дела. У нее не было необходимости себя содержать, зарабатывать деньги. Она не собиралась ни открывать зелейную лавку, ни продавать свои услуги целительницы. Зачем? В кошельке всегда было достаточно золотых и серебряных монет, а если они заканчивались, всего-то и требовалось, что подойти к отцу.
Но розовый мирок рухнул. Оказалось, что за все надо платить. Иногда не сразу. Порой счет выставляли, когда ты вырастала, наливалась женственностью, становилась привлекательной молодой особой с красивым личиком и волнующими формами. Тогда-то тебе и предлагали отдать долги. Продать свою невинность первому попавшемуся толстосуму.
Арабелла хорошо усвоила этот урок и больше не собиралась ни от кого зависеть. Ни от отца, ни от мужа. Хотела сама крепко стоять на ногах.
И только эта цель у нее возникла, как первые трудности не заставили себя
— Какое право ты имела прикасаться к моим банкам с ингредиентами? — возмущался Милтон.
— Я вернула вам за них деньги.
— К моему котлу! К моим инструментам! — не слушал он, закипая от ярости.
— Я все вымыла и вычистила.
— Ты могла что-то испортить. Не могла, а наверняка испортила!
— Я четыре года обучалась на мастера зелий в самом престижном институте Имании. Уж с колбами и пробирками обращаться умею.
— То, что в институте тебе разрешали играть в будущего мастера зелий, ничего не значит. Все понимают, что для девиц обучение на факультете целительства — баловство. Даже на экзаменах вам ставят оценки просто так, за красивые глазки, ибо в голове пусто.
От возмущения Арабелла набрала полную грудь воздуха.
Просто так? За красивые глазки? Да профессор Фоул с девушек-студенток спрашивает в три раза больше, чем с парней, цепляется к каждому пустяку, к любой неточности и даже из самой маленькой ошибки раздувает трагедию вселенского масштаба. Принимая экзамены у адепток, преподаватели, наоборот, зверствуют. Им всякий раз приходится доказывать, что ты не пустоголовая курица, на уме у которой только мальчики и наряды.
— И тем не менее, — заставила себя успокоиться Арабелла, — мое новое зелье пользуется бешеным спросом.
— У него могут быть негативные эффекты, — поджал губы Милтон, не желая признавать ее успехи. — Отсроченные. О которых ты не знаешь, но которые однажды проявятся. Что, если твое новое зелье вызывает бесплодие? Или от него лицо через месяц покроется бородавками?
— Не покроется. Этим зельем я пользуюсь уже два года, и, как видите, до сих пор красотка.
Милтон окинул ее неприязненным взглядом и открыл рот, словно собираясь оспорить последнее утверждение. Вместо этого из груди его вырвался протяжный вздох.
— Хочешь продать мне рецепт своего шарлатанского варева? Ладно, — он кивнул с видом, будто делает Арабелле одолжение. — Плачу за него два дракона.
— Вы, должно быть, шутите. Не далее как вчера столько мне предложили за четыре флакончика зелья. А вы просите столько за сам рецепт.
Милтон раздраженно фыркнул:
— Дело твое, конечно. Только как, скажи, без моего покровительства ты станешь торговать своим пойлом? Чтобы продавать лекарственные снадобья, нужно иметь специальное разрешение. У тебя его нет.
Именно об этом Арабелла и собиралась поговорить до того, как Милтон принялся всячески принижать ее заслуги. Чтобы торговать зельями законно, а не из-под полы, как это делали многие знахарки, надо было иметь собственную зелейную лавку, обустроенный кабинет с котлом, определенный, согласованный с комиссией, запас ингредиентов и соответствующие условия их хранения. Денег на свое дело у Арабеллы не было — по крайней мере, пока — и она хотела предложить Милтону сотрудничество, однако тот, похоже, нацелился обобрать ее до нитки.