Верни мне крылья, любимая
Шрифт:
Тем не менее дракон ответил:
— Утром был дождь. — И весь затрепетал при мысли, что говорит с истинной.
Он говорит с истинной!
Она так близко, что он может разглядеть аккуратную родинку на ее щеке, почувствовать сладкий, волнующий аромат женской кожи.
— Ах да! — прекрасная блондинка охотно ухватилась за нить беседы. — Я как раз попала под дождь, когда шла… — И тут она вздрогнула, будто вспомнив, с кем общается.
С мужчиной, предлагающим себя как товар.
Ее щеки, и без того пунцовые, запылали ярче.
— Садись, — опустила она ресницы и подвинулась
Арабелла.
Этот набор звуков перышком защекотал пространство между ребрами.
Смакуя, как конфету, Дьяр несколько раз повторил про себя: «Арабелла, Арабелла», — и почувствовал, как в груди разливается тепло.
Арабелла. В переводе с древнеиманского «Прекрасная лилия». Нежный и изящный цветок.
О, святой огонь, как ей подходит!
Опускаясь на диван подле истинной, Дьяр заметил, что Лиса перехватила некая госпожа с пышной прической и увела за ширму из живых растений. Какая удача! Теперь рыжий прохвост не сможет помешать его планам, не вклинится между ним и Арабеллой и не перетянет ее внимание на себя.
Внутреннее напряжение немного ослабло. Дышать стало легче, но Дьяр по-прежнему ощущал себя слишком голым, слишком уязвимым. И эта краска на лице, указывающая на его постыдное ремесло…
Все шлюхи в Имании красили лица. Женщины — губы, мужчины — глаза.
— Ты давно… — Арабелла нервно комкала ткань платья на коленях. — Давно этим занимаешься?
Как будто окатили ледяной водой и одновременно ударили под дых!
О, пламя небес! Его истинная спрашивает, как давно он спит с женщинами за деньги!
И что ответить?
— Неделю, — прохрипел Дьяр, не зная, чего хочет больше, — завыть, начать крушить все подряд или забиться в какой-нибудь темный угол, где его никто не увидит.
На самом деле он еще не успел обслужить ни одну женщину: не срослось, большую часть из этих семи дней Дьяр провел в комнате боли, срывая голос от крика и пытаясь не сойти с ума от страданий, физических и душевных. Но в «Шипах» он уже неделю. Самую длинную неделю в своей жизни.
Сгорая от стыда, Дьяр незаметно вцепился пальцами в собственное бедро. Смотреть на Арабеллу было мучением, и он уставился на свои босые ноги. Сбитые в кровь босые ноги, смуглые, с некрасиво отросшими ногтями, стоящие на полу рядом с женскими туфельками, что изящно выглядывали из-под длинной юбки.
— Подожди здесь, — хрустальным колокольчиком прозвенел рядом голосок его истинной. Она обратилась к нему мягко и ласково, словно целительница к больному, которого очень жалела. — Я сейчас оплачу твое время, и мы переместимся наверх.
Зашуршали юбки — Арабелла встала с дивана.
Наблюдая за тем, как она идет к Лаире, Дьяр отчетливо осознал: его сейчас купят. Девушка, которую он полюбил с первого взгляда, вот-вот заплатит за его тело. Они поднимутся в спальню, разденутся и…
Проклятые ледяные бесы!
Он должен был ухаживать за своей истинной, дарить ей огненные фигуры, соблазнять своими шикарными крыльями, станцевать для нее ритуальный брачный танец и только потом, обручившись, отвести на супружеское ложе.
Вместо этого, его купят и поимеют, как шлюху.
Глава 2
—
О, святой огонь! Слушать Лаиру было сущим унижением. Мерзкая сутенерша рассказывает ему, как обращаться с истинной. Сует в руки возбуждающее пойло. В поясном мешочке у нее звенят монеты, заплаченные за его тело.
Какой позор!
— У тебя ведь первый раз? Ну, с женщиной.
Дьяр промолчал. Что проклятая Лаира имела в виду? Первый раз вообще или в качестве шлюхи?
Дьяр не был девственником. На его родном острове добрачные связи осуждались, но и мужчины, и женщины проходили обряд посвящения. В храме любви служанки богини Афлокситы в течение трех дней учили молодых драконов чувственным удовольствиям, используя свои тела в качестве инструмента.
В зале наслаждений бесстыдные жрицы описывали Дьяру главные эрогенные точки на теле женщин, показывали любовные игры и все формы близости. В те дни, сто лет назад, Дьяр по традиции лишился невинности, и с тех пор подобного опыта у него не было. Время похоти сменилось порой воздержания. Как и все, он ждал свою истинную пару, чтобы сочетаться с ней законным браком на горе Трех Святынь в центре пылающего огненного круга.
Дождался.
Вот его истинная пара. Купила его за деньги.
Поднимаясь за Арабеллой по лестнице, в одну из гостевых спален второго этажа, Дьяр чувствовал неловкость. И стыд, и жуткую злость на ситуацию, в которой оказался.
Унизительно. Все должно было происходить не так. Не так! Арабелла, его избранница, должна была смотреть на Дьяра с уважением и восхищением. Как на равного. Как на своего будущего защитника. Как на красивого богатого мужчину, под чьим крылом мечтает оказаться любая.
Вместо этого во взгляде Арабеллы читалась оскорбительная жалость.
Даже не желание — жалость.
Истинная не любовалась полуголым телом Дьяра, не поглядывала с интересом на его литые мускулы — она ему сочувствовала. А где сочувствие, там и брезгливость, и скрытое, часто неосознанное презрение.
Мужчину не надо жалеть — им надо гордиться. А уж если этот несчастный вызывает у красавицы только жалость, значит, упал ниже некуда, стал ничтожнее червяка.
От этих мыслей в венах Дьяра кипела бессильная злость, но, невзирая на смущение и стыд, по коже гулял зуд предвкушения. Арабелла шла впереди. Дьяр смотрел на ее тонкую талию, покатые плечи, каскад светлых волос, закрывающих спину, и в его чреслах разгорался огонь — никакого возбуждающего зелья не надо!
О, как он ее хотел! Даже сейчас, в своем унизительном положении, с рабским ошейником на горле, Дьяр с трепетом представлял, как прикоснется к возлюбленной. Уже скоро он увидит ее без одежды. Еще пара минут — и сможет дотронуться. Не верилось.