Верни мне мои легионы!
Шрифт:
К примеру: если германцы увидят, что их готовы перебить за непочтительность, они наверняка не станут задираться, и Калд избежит столкновения, тем самым выполнив приказ. Пусть кто-нибудь скажет, что это не так!
Калд направился к работавшим в поле людям, не обнажив оружия и потому чувствуя себя почти голым. Но еще более голым он чувствовал бы себя без легионеров за спиной.
— Хайл! — выкрикнул он местное приветствие — ему казалось, что оно лучше всего подходит к случаю.
Калд знал и несколько
— Кто-нибудь из вас говорит на латыни? — осведомился он уже на родном языке.
— Я, — отозвался усатый варвар примерно его лет. — Не очень хорошо, но говорю. Что тебе нужно?
— Мне нужны налоги, — ответил Калд Кэлий.
— Что такое налоги? — спросил германец.
Он был на полголовы выше римского командира; на левом бедре усатого детины висел длинный, страхолюдного вида меч. Зачем, спрашивается, носить с собой меч, если ты занят уборкой урожая?
«Затем, что в этой дикой стране все делается по-дикарски», — сам себе ответил римлянин.
И этот малый не знает, что такое налоги! Что ж, он узнает, поневоле узнает! Прямо сейчас — почему бы и нет?
— Теперь ты — подданный Рима, — пояснил Кэлий.
Почему-то эта фраза прозвучала сочувственно.
— А всякий, живущий во владениях Рима, должен платить налоги. Что такое налоги? Ну, как бы тебе объяснить…
Кэлий покачал головой.
— Вы должны платить государству, чтобы оно поддерживало здесь порядок.
— Платить?
Еще одно слово, которое ничего не значило для местных жителей или почти ничего. Германцы практически не имели дела с серебром, золотом, даже с медью. Собственных денег они не чеканили, а монеты с римских монетных дворов только недавно начинали приживаться у них и были в ходу разве что среди знати. Варвары жили меновой торговлей, получая за овец ячмень, за пиво — доски, за мед — одеяла.
По указу Квинтилия Вара в этом году дозволялось взимать налоги натурой, но в будущем году германцам предписывалось платить уже звонкой монетой. По крайней мере, это облегчит участь сборщиков: им будет легко считать и нетяжело нести полученное.
Спохватившись, Калд Кэлий вернулся к действительности: что толку предаваться мечтам, если сейчас у туземцев все равно нет денег.
— Платить — это когда ты отдаешь то, что у тебя есть, и на это живет империя.
Один из старших германцев спросил о чем-то усатого варвара, говорившего на латыни. Усатый ответил невразумительной своей тарабарщиной, и пожилой туземец, зарычав, как злобный пес, потянулся к мечу.
— Скажи своему сородичу, что ему пришла в голову неудачная идея, — посоветовал Кэлий и, повернувшись, помахал стоявшим позади суровым легионерам. — Мы не хотим неприятностей, но готовы к ним.
Усатый
— Ты говоришь нам — платить налоги. Ты хочешь нас ограбить.
— Нет, — возразил Кэлий.
«Да», — подумал он.
— Грабители берут все, что захотят, у всех, кто подвернется. Мы же берем с каждой деревни и усадьбы, но немного, столько, сколько положено по закону.
— Закон? Это не закон. Это грабеж, — возразил германец. — Смог бы ты взять что-нибудь из моей деревни без воинов, которые у тебя за спиной? Не смог бы. Конечно, не смог бы. Это грабеж.
— В империи сборщики налогов не водят за собой воинов, — промолвил Кэлий. — Они являются в положенное время, получают то, что причитается, и спокойно уходят.
Он почти не солгал: такое и вправду случалось. Иногда. Кое-где. Там, где два, а то и три года подряд выдавался отменный урожай. Но ведь все же бывало такое!
— Значит, мужчины в твоей империи рождаются без члена, — заявил германец.
Было забавно слышать это оскорбление на латыни и понимать, какие слова все выучивают в первую очередь. Но так или иначе, Кэлий без труда уяснил, что именно имеет в виду германец.
— Ладно, — продолжал варвар, — пусть эти твои недоделанные мужчины отдают все, что велят им отдать грабители… Но что они получают взамен этих ваших, как их там, «налогов»?
— Многое. Дороги. Бани. Суды. Воинов, которые поддерживают мир, чтобы людям не нужно было бояться, что их ограбят и убьют. Многое из того, чего они не могут сделать или обеспечить сами и чего пока нет у здешнего народа.
— Но они теряют свою свободу.
То был не вопрос, а утверждение.
Калд Кэлий пожал плечами.
— А какой прок от свободы, если ты засел в гуще леса и никто на расстоянии в десять миль не знает о твоем существовании? Империя простирается от Галлии до Сирии. Ты можешь отправиться торговать в любой из наших городов. Ты можешь стать воином и служить где угодно. У Августа уже есть телохранители-германцы.
— Собаки, — сказал варвар и сплюнул. — Я не собака. Я — волк.
— Послушай, приятель, мне все равно, собака ты, волк или пурпурный дикобраз! Так или иначе тебе придется платить. Я получил на сей счет приказ, и приказ этот будет выполнен.
— А если я не захочу платить, а захочу сразиться? — спросил германец.
Кэлий оглянулся через плечо. Германец проследил за его взглядом. Легионеры выглядели суровыми, готовыми ко всему. Кольчуга Кэлия звякнула, когда римлянин пожал плечами.
— Ты, конечно, можешь попытаться. Тебе не понравится то, чем это закончится, но попытаться ты можешь.