Вернись до заката
Шрифт:
Патриция вздрогнула от неожиданности и повернулась к Густаву. Он стоял, опираясь о дверной косяк. Рукава его белого джемпера были закатаны, обнажая мускулистые руки. Блестящие темные волосы растрепались, и сейчас он вовсе не был похож на преуспевающего босса модного рекламного агентства. Он был так привлекателен, что Патриция даже зажмурилась от удовольствия.
— Да я и сама справлюсь. Кстати, нужно отдать твоему другу деньги за продукты. Ты узнай, сколько мы ему должны, и я отдам тебе половину.
Густав с трудом скрыл досаду. Патриция с таким упоением
— Я это возьму на себя, не волнуйся. Ведь это я тебя сюда пригласил, так что даже не думай об этом. К слову, что ты хочешь на завтрак — яичницу-глазунью, омлет или яйца с ветчиной?
Он подошел к плите, и его синие глаза посмотрели на Патрицию с вызовом, как будто ожидая, что она будет оспаривать его право готовить завтрак.
Его близость и терпкий мужской запах одеколона выбивали ее из колеи, волновали, мешали сосредоточиться. К его удивлению, она молча вложила сковороду в его руку, быстро отошла к клетчатому дивану, стоящему в уголке, и, как ни в чем не бывало, села на него.
— Ты у нас одарен способностями к дедукции. Попробуй угадать!
На время завтрака было заключено шаткое перемирие, и Патриция, по крайней мере, поела, чему Густав был несказанно рад, совсем как сердобольная мамочка, радеющая о болезненном ребенке с плохим аппетитом. После того как они вместе убрали со стола и помыли посуду, Густав взял Патрицию за руку и повел к выходу из кухни.
— Может, покатаемся по окрестностям? — предложил он.
Патриция некоторое время молча смотрела на его огромную руку, держащую ее хрупкую ладонь.
— Я бы лучше прогулялась, — наконец пробормотала она, увидев его широкую улыбку, которая лишала ее остатков самообладания.
Эта чувственная улыбка как будто говорила: «Я еще голоден»…
— Ну как хочешь… — протянул он, довольный неизвестно чем.
— Но ты ведь терпеть не можешь пешие прогулки! — вспыхнула Патриция. — Ты ведь всегда говорил, что нет смысла долго и нудно идти куда-то, когда можно гораздо быстрее доехать на машине!
— Я так говорил? — Брови Густава взлетели вверх в деланном удивлении. — Я, наверное, был немного не в себе тогда. Может, голова болела. Наверное, слишком заработался. Или торопился куда-то.
— На важное заседание на другом конце города, — подтвердила Патриция. — У тебя никогда не было просто заседаний, только важные, и все, ну совершенно все, что ты делал, носило на себе печать срочности. Ты вел абсолютно ненормальную жизнь.
— Точно, — согласился Густав и тут же отпустил ее руку, будто она была раскаленным утюгом.
Патриция тяжело вздохнула.
— Если ты и вправду решился пойти бродить по холмам, тебе нужна подходящая обувь. Ты взял что-нибудь для этого случая?
— Ты думаешь, что я не в состоянии понять, какая обувь может понадобиться в такой глуши? Зря. Я весьма практичен, — самодовольно сообщил Густав.
— И запомни, я вовсе не собираюсь во время прогулки смотреть на часы… Послушай, ты как-то странно ведешь себя, — подозрительно
Густав без тени улыбки смотрел на нее. Может быть, ему и не нравится все то, что она ему говорит, но лучше, если она сразу все выскажет. Она все еще не верила в то, что он уже не тот помешанный на работе человек, которого она знала когда-то.
— Вот, смотри.
Без лишних слов Густав снял с руки часы и положил их на стол.
— Я даже часы оставлю дома, хочешь? Мы проболтаемся по лесу целый день, а я и слова не скажу против. Отвечая на твой вопрос, я заявляю, что меня сегодня никто нигде не ждет, у меня не назначено никаких деловых встреч и я совершенно забыл о существовании телефона. Кстати, никто и не знает, где я нахожусь. Так что мы можем делать все, что захотим и когда захотим.
Густав предпочел бы подтвердить свои слова сумасшедшей любви прямо на кухне, но вместо этого он просто вышел, пока чувственный голод не довел его до беды.
— Густав? — огорченно бросилась ему вдогонку Патриция, опасаясь, что обидела его.
— Пойду искать кроссовки, — сказал он, повернувшись к жене.
Патриция облегченно вздохнула, не скрывая счастливой улыбки.
6
— Ну теперь-то ты понял, насколько лучше чувствуешь себя на природе?
Патриция замерла на секунду перед тем, как начать подниматься на очередной холм. Ее щеки раскраснелись, словно маки, а глаза горели воодушевлением, как у ребенка, отправившегося на поиски сокровищ. Она довольно улыбнулась Густаву, который шел за ней следом по горам, по долам, не разбирая дороги, причем последние сорок минут он хранил непонятное молчание.
Он вытер лоб тыльной стороной руки, остановился на некоторое время в высокой траве и никак не мог наглядеться на свою спутницу. Никто бы не смог убедить его, что существует более привлекательная, более милая и желанная женщина во всем мире. Он уже много миль прошел, любуясь ее тугой попкой и покачивающимися бедрами, и это зрелище ему еще не надоело. И это несмотря на то, что его новейшие кроссовки задали ему жару и теперь на его пятке, видимо, красовалась огромнейшая мозоль.
— Если бы не моя пятка, стертая в кровь, я и вправду ощущал бы себя на вершине блаженства, — сдержанно заметил он.
— Это из-за твоих новых кроссовок?
Патриция озабоченно подошла к нему.
Парень, твои шансы растут, подбодрил себя Густав. Впервые за всю прогулку Патриция смотрела на него, а не на окружающую природу. Прежде ему никогда не приходилось конкурировать с деревьями или травами в борьбе за внимание красивой женщины, и теперь его мужская гордость была несколько задета.
— Может быть, устроим небольшой привал? — предложил он.
— Неужели ты до сих пор не знаешь, что нельзя отправляться в длительную прогулку, не разносив предварительно новую обувь? — нахмурилась Патриция.