Вернись после смерти
Шрифт:
Да, кто-то, наверное, мог бы так подумать, но только не Сталин. Уж кто-кто, а он-то совершенно точно знал, какая могучая воля и кипучая энергия, какая незыблемая стойкость, духовная мощь и отчаянная дерзость, скрываются за этой, довольно неприметной внешностью.
Вождь приостановился, окинул генерала цепким взглядом прищуренных глаз и спросил, делая те, типичные ошибки в произношении, какие обычно случаются у горцев:
– Скажьите, а как називается эта банда?
– «Свобода», товарищ Сталин, – негромко, с деликатной готовностью сказал тот, дополнив тем самым портрет «профессора-гуманитария» – голос его тоже оказался совершенно не «генеральским», в нем начисто отсутствовала традиционная
– Так… – глуховато проговорил Верховный. – А какая числьенность у этой самой «Свободи»?
– Согласно полученным агентурным данным, около восьмидесяти человек: городское подполье и лесной нелегальный отряд.
– Я не ослышался: восемьдесьят человьек!? – удивленно воскликнул Сталин.
– Совершенно верно! – подтвердил генерал, хотя более уместно в этой ситуации было бы сказать: «Так точно!»
– Недавно ви мне докладивали об убийствах в Забайкалье, о покушениях на работников советских и партийних органов, о налёте на склад со взривчаткой, о диверсии на шахте… Это чито', всё их рук дело?
– Думаю, что да, товарищ Сталин.
– Думаете или полностью увьерени? – возвысил голос вождь, его рука с зажатой в прокуренных пальцах трубкой вопросительно поднялась на уровень подбородка.
– Уверен, товарищ Сталин, – как ни старался генерал казаться спокойным, а голос все же чуть различимо дрогнул. Он отчетливо понимал, что может последовать за вопросом Верховного, на это наталкивало одно недоброе предзнаменование – его не пригласили сесть, как это случалось, по обыкновению. – Буквально вчера нам стало известно, что убийство секретаря райкома Бородина и диверсию на угольной шахте, бандиты совершили по приказу японцев. Каким-то непостижимым образом они установили контакт с маньчжурским Генеральным консульством в Чите…
– Непостижьимим образом! – неприязненно повторил его слова Сталин и с резким негодованием закончил. – И это говорит началник контрразведки всей страни! Бандити преспокойно вступают в контакт с иностранним представителством, а ви мне заявляете, чито это произошло каким-то непостижьимим образом! Я расцьениваю это, как нежелание вас и ваших людей виполнять должностние обьязанности как того трьебует нынешнее врьемя!
Произнося эти слова, Сталин отдавал себе отчет, что звучат они обидно и не совсем справедливо, но шел на это совершенно осознанно. «Хорошего работника нужно держать в чёрном теле!» – этот старинный постулат был для вождя отработанным приемом, образующим его стиль руководства. «Чтобы хвалить, много ума не надо, – считал он. – А вот чтобы заставить человека работать с полной самоотдачей, его нужно больше критиковать, нежели гладить по шёрстке!»
С человеком в генеральской форме вождь был знаком давно и достаточно близко. Оснований упрекать его в нерадении по службе у Сталина было меньше всего, но он и на этот раз остался верным своей манере общения. Авторитетов для вождя не существовало по определению: единственным мерилом при оценке деловых качеств того или иного человека у него было отношение оного к своим должностным обязанностям и способность трудиться с полной самоотдачей. Сам Сталин, умеющий работать не покладая рук, постоянно требовал этого и от соратников, облеченных высокой государственной властью. И вот сейчас, неторопливо прохаживаясь по своему огромному кабинету мимо застывшего в стойке генерал-лейтенанта, он думал именно о нем, о Петре Васильевиче Федотове, начальнике 2-го управления НКГБ СССР.
Он родился в Петербурге в самом начале нового столетия в бедной семье кондуктора конки и мелкой служащей. С детства мальчика отличало стойкое желание учиться, и он учился, насколько это позволял весьма скромный семейный бюджет. Сначала было трехклассное начальное училище, затем высшее
Смекалистого, инициативного и отважно воевавшего бойца заметили. В начале двадцатых еще совсем юный Петр Федотов был рекомендован на работу в органы ВЧК Северо-Кавказского края. Именно там, на острие борьбы с чеченским националистическим подпольем и бесчисленными антисоветскими бандформированиями, которые возглавляли местные шейхи, в непрерывном противостоянии с английской разведкой, формировался характер молодого чекиста, нарабатывался его оперативный опыт.
В течение семнадцати лет Федотов воевал и одновременно упорно и настойчиво учился тому, без чего невозможна работа контрразведчика на Кавказе. Вековые устои и традиции горцев, их законы и обычаи, своеобразная психология, языки и наречия, всё это, собранное по крупицам и пропущенное через сердце, постепенно превращалось для него в открытую книгу.
«Непревзойденный агентурист. Необходимая для работы энергия имеется, но таковая совершенно незаметна, ввиду тихого и спокойного характера». Эту характеристику он получил, когда был выдвинут на очередную вышестоящую должность. И действительно, именно целенаправленная работа Федотова с агентурой, умение находить дружеский контакт со старейшинами горских народов, зачастую позволяла проводить ту или иную чекистско-войсковую операцию без единого выстрела и, следовательно, без человеческих жертв.
Профессиональный рост Петра Федотова был стремительным, в короткое время он поднялся до поста начальника 4-го отдела УГБ Орджоникидзевского края. А вскоре был переведен на работу в Москву, где, переходя с должности на должность ещё более стремительно, занял ответственнейший государственный пост начальника 2-го управления НКГБ СССР, возглавив, тем самым, всю контрразведывательную деятельность страны.
Этому человеку Сталин, мало кому вообще доверявший, доверял больше всего, ценил и уважал как толкового специалиста. Также ему весьма импонировало то обстоятельство, что становление Федотова, как чекиста, прошло именно на Кавказе, на родине вождя. Кроме этого, Сталин совершенно точно знал, что Федотов является одним из тех, немногих руководителей, кто не боится докладывать ему действительную обстановку, какой бы драматичной и горькой она не являлась, и способен при этом брать на себя самую тяжёлую ответственность. Именно поэтому Федотов был достаточно частым гостем в Кремле, куда его приглашал лично Сталин. Этим мог похвастаться далеко не каждый нарком.
Верховный вдруг припомнил ту, совершенно уникальную операцию, разработанную и блестяще осуществленную Федотовым в сороковом году. С чьей-то подачи она впоследстии была названа: «Большое ухо комиссара Федотова», а его самого лично Сталин провозгласил профессором контрразведки, что очень точно соответствовало имиджу чекиста. Это уважительное прозвище, прозвучавшее из уст вождя, было для Петра Васильевича безмерно почётным и отождествлялось им с самой высокой государственной наградой.
Несмотря на заключенный между Советским Союзом и Германией Пакт о ненападении, в Кремле прекрасно понимали, что большая война стоит на пороге и что секретная директива № 21, проходившая в германском генеральном штабе под кодовым названием «План Барбаросса», уже принята высшим руководством Вермахта к изучению и последующему исполнению. Вопрос о начале войны был только во времени, и Сталин всеми силами стремился оттянуть эту трагедию хотя бы на год-два, дабы успеть подготовиться и завершить начатое перевооружение Красной Армии.