Верное слово
Шрифт:
– Угу, – горестно кивнула она. – Но я не просто так! Я с фрицами не якшалась, не то что некоторые!
– И про это знаем, – пошелестел бумагами из планшета Игорь Петрович. – Была в комсомольском имени Тараса Шевченко городском партизанском отряде. Диверсии, покушения…
– Угу! – гордо вскинула она голову. – А фрицы так ничего и не заподозрили!
– Да, так и не заподозрили, что у них под носом дикий маг орудует… Наверное, на ундин думали. Или на мавок.
– На мавок? – захлопала она глазами. – То ж суеверия поповские! Нет никаких мавок, их царские маги придумали, чтобы трудовой народ в покорности держать! Нет мавок, а есть только эти, как их, флуктуации некротические… Не смейтесь, товарищ полковник, я учусь ещё только! Книги читать начала, про магию то есть!
Полковники выразительно переглянулись.
– Молодец-молодец, придумали мавок царские маги, только ты не волнуйся. В общем, дикая у тебя магия, товарищ Коригина, никаким правилам не подчиняющаяся. Вот и надо нам, сотрудникам спецотдела при штабе фронта, с тобой разобраться. Чтобы решить, как и где ты, товарищ Коригина, лучше всего сможешь Родине помочь.
– А, ну, так если нужно… – Она по-прежнему глядела на них затравленной зверюшкой.
– Будет немного неприятно, – предупредил Феодор Кириллович.
– А… а больно сильно? – вдруг жалобно и совсем по-детски спросила она. – Я просто боли боюсь ужас как. Пока наши не пришли, загадала специально, наговор бабкин взяла, на себя приспособила – коль схватят меня, так чтобы сразу… и всех фрицев бы с собой захватить. Не выдержала б я пыток, знаю, не по-комсомольски так говорить, но не выдержала бы…
– Больно немного будет, – вздохнул казак. – Но ты не бойся, это быстро пройдёт. Ну, чего побелела-то? Ты ж сама говоришь, комсомолка, дескать!
– Т-только с-скорее… А то разревусь…
Мишель зло отвернулся, на скулах у него заиграли желваки.
– Давайте, го… товарищи. Сканируем. Все вместе. На счет три…
Сергей и его двое бойцов аж подскочили, когда из-за закрытой двери вдруг вырвался глухой вой. Не стон даже, не крик, именно вой, словно в нестерпимой муке закинул окровавленную морду к небу дикий лесной зверь.
Довелось ему как-то ещё мальцом в тверской деревне видеть, как забивали обозлённые порезанным скотом мужики попавшуюся наконец в капкан матёрую волчицу, предводительницу стаи. Забивали, посадив на привязь, тяжёлыми дубинами.
И сейчас точно такая же волчица, только чуть моложе, не успевшая оставить потомство, погибала той же лютой смертью.
Не помня себя, Серёга рванулся к дверям – и тут на плечо его легла тяжеленная рука, словно из сплошного камня.
Его аж к полу пригнуло.
Товарищ член Военного совета, генерал-полковник Верховенский стоял, положив Серёге на плечо руку, и пристально, очень пристально глядел ему в глаза. Да так глядел, что у старшего сержанта подкосились ноги.
Ноги подкосились, и даже уставного «Здравия желаю!» он из себя выдавить не смог.
– Вот ты-то, голубчик, – проговорил товарищ генерал-полковник, – ты-то мне и нужен. Пойдём-ка.
Они сидели впятером в пустом классе, слабо освещённом трепетным огоньком керосинки, под глядевшими из сумрака портретами Гоголя и Толстого – и говорили, говорили, говорили.
Четверо уже немолодых, огрузневших (ну, кроме Мишеля) полковников и молоденькая «гражданочка», она же товарищ Коригина, очень не любившая собственное имя Венера.
На щеках у неё остались размазанные следы крови – кровь хлынула, когда сканирующее заклятие вошло в полную силу и стало разматывать, распутывать по ниточке весь причудливый ковёр способностей заклинательницы, тщась понять механизмы и причины её «дикой магии».
Она кричала, о, да, как она кричала! И Мишель с Феодором наваливались на неё, прижимая к столу, потому что билась товарищ Коригина с такой силой, что от стула вмиг остались одни щепки, а пошедшая вразнос «дикая магия» грозила обратить в такую же щепу и всю школу.
Потом Венера сидела, опустив голову, а бородатый Феодор Кириллович прикладывал ей лёд к переносице, уговаривая «сударушку» «не держать на них сердца». Товарищ Коригина слабо икала и на старорежимную «сударушку» уже не вскидывалась.
– А говорили – немного совсем больно будет… – бубнила она себе под нос, водя окровавленным пальцем по столешнице.
– Ну, прости, прости уж нас, сударушка, – приговаривал Феодор. – Никак без этого нельзя, нельзя никак. Дикая в тебе магия, понимаешь? Волю ей дай – и Днепр на самом деле кровью потечёт. Только не германской, а нашей.
– А что ж доселе не потёк? – резонно заметила Венера. – Сколько я фрицев приквасила-защурила, пока они тут у нас два года изгалялись, – и ничего!
– Верно, сударушка. А вот не замечала ли ты, что слов тебе становится нужно всё меньше, а вот последствия от них – не в пример больше? И что уже и там проявляется, где ты б не хотела? – остро взглянул на неё бородатый казак.
– Ы-ых, – растерялась Венера. – Ну… было немного… Но дак фрицы ж вокруг были, они одни…
– Вот потому-то ты почти этого и не замечала, – с ласковой убедительностью проговорил Феодор. – А теперь дело другое. Ты, товарищ Коригина, уже не просто партизанка Венера…
– Пфффыр!
– Ну, не фыркай, не сердись. Не просто член городского партизанского имени Тараса Шевченко отряда, а боец Рабоче-Крестьянской Красной Армии! Понимай разницу, сударушка.
– Ну, так теперь-то всё? – с надеждой спросила она. – Всё вы узнали, товарищи полковники?
– Узнали всё, – кивнул усатый Севастиан Николаевич. На Венеру он глядел сурово, безо всякого выражения. – Теперь вот будем тебя к твоему заданию готовить.
– К заданию? – разом приободрилась товарищ Коригина. – Какому?
– Ответственному, товарищ боец, – отрезал Севастиан. – За линией фронта, в тылу врага.
– В тылу врага-а? – глаза её расширились. – Я готова! Хоть сейчас! Что делать надо?
Трое офицеров почему-то разом повернулись к молчавшему Мишелю.
– Ты, товарищ боец, уже показала нам почти всю систему гер… то есть фашистской обороны на правом берегу, – кашлянув, начал гвардеец каким-то неестественным, скованным голосом. – Надо теперь её на ноль умножить. Понимаешь?