Верное слово
Шрифт:
– Берите их. Игорь, отведёшь в город.
– Что?! – опешил товарищ. – С ума сошла, Машка?
Рыжая досадливо поморщилась.
– Ты ж видишь, какая тут силища. Людей над трясиной держит. Давайте, уходите, кому говорю! Я им нужна, только я. Видишь, людей сами отдают, добровольно? Значит, договоримся. Девчонка-то, она тут, отошла просто, ждёт, пока обменяемся. Я останусь, а ты всех из лесу выведешь. Засечки мои, надеюсь, целы. Болотная нежить Гореева-Нельчина не видит, а они… не станут вас держать, если я останусь. Таиться нечего, включай детектор, из темноты выберетесь, не могла она весь лес накрыть. А потом по тем же следам обратно.
В голосе Рыжей звучало прежнее фронтовое железо, как тогда, в первых боях, когда шли от Днепра и Березины к Висле, летом сорок четвёртого. И спорить с ней смысла не было.
– А ты как же? – Игорь старался уловить то, что почуяла Машка, но подруга всегда была талантливее, да и сил после работы с Морозовым осталось мало. Случись что – хватит только на самую простенькую защиту.
– Я дождусь. Не станут они меня убивать, – прошептала Машка. – Они через меня говорили, значит, с пятнадцатью-то по Риману в контакте и семёркой на дистанции, могли убить в любой момент. Но ждут, что мы с тобой из болота вытравим…
– Кто они? – переспросил Игорь, видя, как автоматчики, осторожно ступая по кочам, подтягивают к себе за руки бессмысленно воющих баб.
– Есть у меня подозреньице, Игорёша, вот и проверю, пока ты народ выведешь. Одно знаю точно – не заблудились бабы. Завёл их кто-то, потому что узнал, что мы с тобой в городе. Маг-теоретик им нужен. И, уж ты не сердись, я посильнее. А значит, и договориться легче. А теперь – иди-иди, товарищ Матюшин. Мороженое должен будешь.
Игорь не задавал вопросов. Не тратил время на бессмысленное «я тебя не оставлю». Кто-то должен был вывести людей. Он собрал всех и повёл по тускло светящимся во тьме магическим меткам.
Рыжая осталась одна. Потрогала серебряную цепочку на шее, вынула из-за ворота крестик и сжала в пальцах. Страх немного отступил, но тьма висела над болотом непроницаемым пологом. Лес, беззвучный и мрачный, молчал, словно ждал от неё первого шага.
Эх, кто ж знает, правильно поступила, нет ли. Понадеялась на себя, на догадку, но и в этом случае – может, зря с Игорем не пошла? Он хоть и не такой сильный маг, но зато человек правильный, честный, прямой, друг искренний и настоящий. Для него всегда только одна правда, один прямой путь. Маша, напротив, всегда сомневалась. Вот и сейчас – задумалась: права ли, что согласилась договориться со здешней нечистью? А может, и не нечистью, да и не здешней… Чего ждать от них – непонятно, но едва ли добра: людей морочат, Морозова едва не угробили, а уж о том, что с теми двумя магами сделали, и вспомнить гадко. Будь на месте Маши Татьяна, та, что за Игорем увивается, или ещё кто из девчонок с курса, не стали бы оставаться. Уж слишком страшно. Так и мерещатся в темноте тела магов с вывернутыми рёбрами. Но Машка не могла уйти. Не было для неё другого выхода. Маги магами, они сами себе такую работу выбрали и к опасностям, связанным с магическим ремеслом, готовы были. Вот люди простые – те ни в чём не виноваты. А раз местные оказались втянуты в магическую игру – надо действовать.
Маша заставила себя распрямиться. «Эх, слишком много сил растратила, брать тебя, товарищ Угарова, можно сейчас почти что голыми руками», – отругала себя мысленно Машка, с досадой одёрнула гимнастёрку. Повернулась лицом ко ждущему, залитому рукотворной тьмой болоту.
– Я тут. Я одна. Нелли?!
В воздухе медленно проявилась тонкая бесплотная фигурка. «Грузинская княжна», не касаясь тёмного бархата болота, двинулась к Машке; та поспешно зажмурилась, прощупывая пространство вокруг себя по Курчатову с поправкой на безветрие и прибывающую луну – сейчас хоть и день, а лунные фазы всё равно важны. Призрак скользил, не пытаясь зацепить её, как Морозова или баб-потеряшек.
Нелли приблизилась, зависла в луче света. Не человек, привидение. Точно такая, как на фото: новенький китель, аккуратные сапожки, причёска. На войну как на праздник уходила тогда седьмая группа…
Остановилась, зависла над мхом, слегка покачиваясь, словно на невидимых волнах. Машу окатило холодом.
– Ты знаешь, кем я была? – спросила Нелли, – Нелли Ишимова, согласно официальной версии, «павшая смертью храбрых в боях за свободу и независимость нашей Родины», – уже неплохо. А ещё что ты знаешь? Я, признаться, не верила, что вы в теории подкованы достаточно, до нужного уровня. Симка сказала, на поиск вас проверить. Мальчик при тебе хоть и хорош, да всё-таки слабоват, а ты – ничего. Умница.
– Так ты… мёртвая? – вырвалось у Маши.
– Я-то? – усмехнулась Нелли. – Не глупи, а то решу, что слишком рано тебя хвалить начала. Это наша форма… где мы больше всего на людей похожи. И я, и… остальные.
Остальные… само собой. Машка вздрогнула, оглянулась, ища глазами Серафиму, главную, старосту «героической седьмой». Но та не появлялась. Перед Машкой по-прежнему дрожала в воздухе бесплотная грузинка. И Маша невольно залюбовалась ею. Жалко стало, что такую чудесную красоту спрятала от живого мира в царстве теней страшная ночь сорок первого года. Нелли заметила её взгляд и, оскорблённая мелькнувшей в нём жалостью, метнула на Машу гневный взор.
– Арнольдыч натаскивал? – спросила надменно.
– Арнольдыч, – кивнула Рыжая.
– Кто ж ещё. Умная девочка. По Решетникову защищалась? Вижу по поиску. Хорошая формула. И применяла умело. Себя не ругай, мы ввосьмером едва тебе глаза отвести сумели.
И вновь волна смертельного холода – теперь со спины.
– Хватит беседовать, Нелька, долго нам этот мрак не удержать, – оборвал княжну гулкий хриплый голос. И в тот же миг над головой зашумели тёмные крылья.
Пробив завесу тьмы, одна за одной спускались с помрачённых небес «чёрные ангелы», «серафимы». Одна, две, три… семеро. Восьмая, Нелли, подняла руки к небу, сплетая знакомые Машке формулы. Жест. Слово. Символ. Огромные горгульи опустились на мох, словно говоря: «Вот какие мы на самом деле. Не призраки со старой фотокарточки, навек застывшие в дне двадцать третьего июня тысяча девятьсот сорок первого, а боевые маги, и в самом деле шагнувшие за предел».
– Ты знаешь, кто мы? – гулким скрипучим голосом спросила одна из новоприбывших.
Горгульи раскинули крылья, сплели кривые чёрные пальцы в заклинательных жестах. Тихий шёпот оборвался внезапно, и вой – многоголосый, страшный, мучительный – разорвал тишину. В воздухе запахло палёным пером и мясом. Горгульи менялись на глазах, однако обращались отнюдь не в призраков.
– Знаю, – полушёпотом отозвалась Машка, дождавшись, когда «серафимы» примут человеческий облик.
Впрочем, человеческим его можно было назвать лишь с большой натяжкой. Ни один человек не мог бы вынести таких повреждений. Лопались как стебли камыша и вновь срастались кости, скручивались, кровоточа, мышцы под лоскутами обгорелой кожи, сжимались плечи, вставали на место вывернутые лопатки.
– Это он прислал тебя? Он? Виктор? – судя по высокому росту, говорила сама староста седьмой группы, Сима Зиновьева. От её толстой пшеничной косы ничего не осталось. Обожжённое лицо искривилось в подобии улыбки.
– Нет, – ответила, не раздумывая, Машка, но замолчала и почему-то добавила: – Не знаю. И да, и нет, наверное. Но… вас только восемь. Где девятая? Если она хоть когтем тронет Игоря, я…
Преобразившиеся горгульи переглянулись, Сима отрицательно покачала головой.
– Девочка, что мы, фрицы, убивать безоружного мага, – отозвалась она. – Мы его не тронем, а Сашка… Сашки нет. Мы её в болоте заперли. Она оборачиваться перестала и тех двух магов заела. Мы заперли, а ты её чуть не выпустила… Так это не Виктор тебя прислал?