Верное средство
Шрифт:
Учтивый хозяин проводил гостей до машины, а обессиленная Анабел рухнула в кресло. Когда Жиль вернулся в гостиную, щеки девушки все еще пылали, сердце предательски колотилось.
— Все в порядке, представление прошло на ура. — Внезапно голос Жиля стал насмешливым и в то же время угрожающим. — Так что, моя милая женушка, ты действительно вспоминала о наших объятиях наедине? Наверное, мне следует еще раз обнять тебя, если это производит такое благотворное влияние. Бернар просто очарован. Он назвал тебя прекрасным чистым ребенком.
— Я думаю, месье Трувиль считает детьми всех, кому нет тридцати, —
— Похоже, ничего не стоит обвести беднягу вокруг пальца.
Анабел не стала обращать внимания на издевку.
— Жиль, я рада, что ты сумел уладить свои дела, но я устала. Если ты не возражаешь, я иду спать.
В первый раз за все это время она не смогла уснуть до возвращения Жиля. Пока он ходил по комнате, раздевался, принимал душ, Анабел заставляла себя дышать ровно, при творяясь спяшей. Когда Жиль лег в постель, Анабел. лежавшая к нему спиной, тем не менее догадалась, что он спит обнаженным, и тут к ней вернулись все страхи и сомнения, которые преследовали ее с самого начала «брака».
Боже, да я ведь неравнодушна к Жилю! По-другому и быть не может. Он первым пробудил во мне любовь, и, несмотря на все мои старания, это чувство еще живет во мне, достаточно малейшего прикосновения, чтобы оно возродилось…
Жиль пошевелился, и Анабел затопила волна желания. К собственному стыду, она знала: если Жиль сейчас обнимет ее, она будет бессильна помешать и с радостью отдастся ему. Слава Богу, он, конечно, ни за что этого не сделает!
Жара и не думала спадать. Каждый день люди тщательно поливали виноградники и ухаживали за лозой. Жиль послал двух работников помогать Жан-Полю. Земля, жаждавшая ласки животворного дождя, все больше изнывала от жажды, висевшее в воздухе напряжение с каждым днем усиливалось, и наконец Анабел почувствовала, что у нее сдают нервы.
Пытаясь отвлечься, она энергично занялась реставрацией танцевального зала, и вскоре помещению вернулось былое великолепие. Анабел осталась довольна: обед в честь праздника урожая, которым должно закончиться ее вынужденное пребывание в замке, будут помнить и тогда, когда о ней самой забудут.
Анабел нравилось гулять в окрестностях замка, особенно в рощице, где можно было укрыться от невыносимой жары. Было у нее и любимое место — ручей, у которого так приятно лежать в прохладе и слушать журчание воды. Кроме того, только здесь она была совершенно одна и могла отдохнуть и восстановить душевные силы.
Однажды Анабел, разморенная жарой и измученная постоянной борьбой с собой, незаметно для себя уснула у ручья. Когда же она открыла глаза, небо было затянуто свинцовыми облаками, порывы холодного ветра гнули к земле верхушки деревьев. Взглянув на часы и поняв, что заспалась и опоздала к обеду, Анабел поспешила к замку. Не успела она сделать и нескольких шагов, как прямо у нее над головой, расколов небо пополам, сверкнула молния, и тут же загрохотал гром.
Слава Богу, наконец-то дождь! — обрадовалась Анабел. Однако на смену этой мысли пришла другая, куда более неприятная: пока дойду до замка, вымокну до нитки. Грозы Анабел не боялась, даже радовалась ей. Вот и сейчас остановилась, подставив лицо дождю и блаженно смежив веки.
Однако спустя минуту-другую
— Черт побери, где тебя носит?! — сердито выругался он. спешиваясь.
Глаза Анабел остановились на его широких плечах, обтянутых мокрой рубашкой, под которой на груди курчавились темные волосы.
— Я нечаянно уснула… — Она смущенно улыбнулась и развела руками.
— Не смейся надо мной! — со злостью прошипел Жиль. — Я искал тебя битых два часа. Мадам Лебон сказала, что ты ушла из замка!
— И куда я, по-твоему, могла уйти?
Гнев Жиля ошеломил Анабел, но его ответ заглушил новый раскат грома. Испуганный жеребец встал на дыбы, коротко заржал, недовольный разгулом стихии, и умчался.
— Твой конь…
— Не беспокойся о нем. Дьявол поскачет прямиком на конюшню. Он не любит грозы, чего не скажешь о тебе. Разве ты не боишься0 Анабел засмеялась.
— Нет. я люблю грозу. Это так весело! А ты что, боишься?
Ответа не последовало. Жиль внимательно рассматривал ее.
— Я должен был предвидеть это, — наконец пробормотал он. — Все стихийное и страстное должно возбуждать тебя, верно? Прекрасно. Я понял…
Жиль молниеносно наклонился и прильнул к ее губам. Этого хватило, чтобы все тщательно возведенные Анабел барьеры рухнули: казалось, гроза и Жиль стали единым языческим божеством, перед которым она была бессильна. И, когда Жиль увлек ее на мокрую траву, она не оказала ни малейшего сопротивления.
Все, что происходило дальше, было похоже на сон, ниспосланный свыше и заставляющий забыть о здравом смысле, которому до сих пор подчинялась вся жизнь Анабел.
Она ничуть не стеснялась, пока Жиль нетерпеливо стягивал с нее майку и джинсы, напротив, испытала наслаждение, когда он наконец увидел ее обнаженное тело. Губы и руки Жиля недвусмысленно говорили, что он неистово хочет овладеть Анабел, и она, поняв это, окончательно потеряла голову.
Над ними гремел гром, молнии полосовали хмурое небо, но Анабел было все равно: она неистово стремилась к пику тех ощущений, которые испытывала со дня приезда в замок, но не понимала их. Теперь она не сомневалась, что любит Жиля и что эту страсть, это болезненное напряжение чувства, зародившегося шесть с лишним лет назад, не остановит ничто.
Дождь лил вовсю, но Анабел этого не замечала, тихонько постанывая от наслаждения. Сегодня вечером она была не Анабел Рейвен и даже не графиней де Шовиньи, но женщиной, созданием, очаровывающим и возбуждающим мужчину, который стремится познать ее неуловимую сущность единственным доступным способом — овладев ею…
Позже Анабел поражалась силе собственной страсти, вспоминая, как сладострастно ласкала каждый дюйм сильного мужского тела, как изобретательно вновь и вновь возбуждала Жиля…
Когда он, слегка отстранившись, провел рукой по ее напрягшимся грудям, белоснежному животу и, мгновение, помешкав, решительно раздвинул бедра, девушку пронзил страх. Но этот страх немедленно исчез после жаркого, властного поцелуя и нежных слов. Оказывается, ее кожа пахнет пропитавшейся солнцем лозой, а вкус губ может сравниться только со вкусом лучшего вина, хранящегося в его погребах…