Чтение онлайн

на главную

Жанры

Вернусь, когда ручьи побегут
Шрифт:

Кончался сентябрь. Подернутая желтой грустью природа уже грезила покоем зимних сновидений. Одним субботним утром, когда из-за проливного дождя отложили выезд на поле, Надя, энтузиазм которой начал давать катастрофическую течь, помчалась на центральную колхозную усадьбу, чтобы позвонить домой и услышать наконец мамин голос. После двухчасовых попыток выйти на линию связи с городом телефонистка безнадежно махнула рукой, захлопнула окошко и ушла обедать. Выйдя на деревянное крыльцо почтового отделения и пытаясь подавить подступивший к горлу комок, Надя вдруг увидела прямо перед собой красный «Икарус» с распахнутой дверцей. Автобус шел до города. «Домой!» – громко стукнуло сердце. Прочь из этого дурного, гадкого безлюбовного мира, где никто не скажет доброго

слова, не погладит по голове, не поцелует на ночь, не положит на лоб ласковую руку, прочь от этих чужих навязанных людей, с которыми она должна жить, есть, спать на грязных нарах и которым до нее, Нади Марковой, нет никакого дела! Домой! «Подождите!» – закричала Надя, взмахивая руками, и с разбегу вскочила на подножку. Дверь за ней захлопнулась, автобус тронулся.

Едва ли, узнав о побеге дочери, Зинаида Михайловна положила бы «ласковую руку» на воспаленный Надин лоб. Женщина строгая и дисциплинированная, она, скорее всего, отправила бы взбунтовавшееся дитя обратно ближайшим рейсовым автобусом, а потом не спала бы полночи, капала валерианку в стопочку да молила Бога, чтоб никто из начальства про Надино дезертирство не прознал, а то ведь выпрут из института в два счета, характеристику испортят, стыдобища… беда! Что ж ты, Надя, делаешь?.. Да и отец, верно, покачал бы головой неодобрительно, как делал всегда, когда Надя приходила домой после тренировки заплаканная, так и не дотянув нескольких секунд до ожидаемого результата, постучал бы ребром ладони по столу: «А ты через не могу, Надька!»

«Икарус», подпрыгнув в последний раз на грунтовой дороге, свернул на шоссе. Дождь кончился. Солнце, вспоров раскаленным резцом зазевавшиеся облака, рванулось жадно наружу, осветило внезапным счастьем сосновый бор и тут же погасло.

– Девочка, тебе до города? – спросила кондукторша, наклоняясь к Наде.

– Мне?.. Нет… Сейчас остановите…

Доплетясь пешком до лагеря, Надя обнаружила там странную тишину. Барак был пуст. Подняв глаза, она увидела полосатые отблески на лакированном портрете Есенина и только потом разглядела Сашу Камилову. Та лежала на своем втором ярусе, закинув ногу на ногу, грызла сухарь и читала «Красное и черное» Стендаля.

– А где все? – растерянно спросила Надя.

– Народ в поле, где ему еще быть, – ответила Саша, не отрываясь от книжки.

Надя опустилась на табуретку у входа и поняла, что сейчас разрыдается на глазах у этой стервы.

– Я в лавку ходила за сухарями, вернулась – никого нет, – донесся до нее Сашин голос. – Видимо, всех на поле увезли… Дождь-то кончился. – Саша теперь сидела на нарах, смотрела из угла на Надю и вполне по-человечески улыбалась.

«Смотри-ка, снизошла до нас, смертных», – подумала Надя, а вслух сказала:

– И что ж теперь делать?

– А ничего, – беспечно откликнулась Саша, – отдыхать!

– Влетит нам, – покачала головой Надя.

– Ерунда! Скорей всего даже и не заметят… Не дрейфь, белка!

И Надя вдруг засмеялась и неожиданно для себя предложила:

– Может, чаю попьем… У меня кипятильник есть.

– А запросто! – воскликнула Саша и легко, бесшумно спрыгнула с нар.

«Гимнастка», – зорко отметила про себя Надя.

Они растопили печку, заварили чай в пол-литровой банке, раскинули салфетку на нарах. Осмелев, Надя задала вопрос, который давно ее занимал:

– Вы давно с Жанной знакомы?

– Всю жизнь. Ну, если быть точной – с первого класса.

Эта пылкая детская дружба – со слезными разлуками после уроков, восторженными встречами по утрам в школьном дворе и бесконечными телефонными звонками друг другу в промежутке – вызывала снисходительную иронию взрослых. Хотя обе девочки учились в одном классе, им так и не удалось посидеть за одной партой: учительница, пожилая женщина, профессионально ненавидевшая детей, не одобряла этот союз, считая его чем-то вроде мезальянса. Рыженькая спокойная Жанна выказывала видимое послушание и прилежность, в то время как Саша могла в середине урока встать из-за парты и выйти из класса, рассеянно поковыривая в носу. Учительница, у которой сдавали изношенные нервы, кричала вслед, дробно стуча указкой: «Куда, Камилова? Стоять!» Саша нехотя подчинялась, насупленно смотрела исподлобья, не понимая, чего хочет от нее эта костлявая старуха со злющими глазами и пучком седых волос, из которого вылезали в разные стороны шпильки. Остаток урока Саша проводила в углу, позволяя классу разглядывать свою ссутулившуюся спину и худую голую шею и только изредка поворачивая голову, чтобы поймать Жаннин сочувствующий взгляд. Родители Жанны в душе считали, что Саша плохо влияет на их единственную дочь; родители Саши тоже выражали недовольство, хотя бы потому, что уж больно много места и времени занимает эта необузданная дружба. Однако в позиции последних обнаруживалось одно уязвимое место: Жанна Соболева училась на «отлично», а Саша Камилова решительно не вписывалась в учебный процесс, и классическая фраза, в которой «мама мыла раму» (без надежды когда-нибудь ее домыть), в Сашиной тетрадке по чистописанию обычно срывалась с середины и кувырком летела со строки вниз – вместе с рамой, маминой тряпкой и ведром, – а заканчивалась откровенными «каляками-баляками» с жирными воинствующими кляксами.

Летом, когда детей развозили по пригородным дачам, девочки, вместо того чтобы бегать с ребятишками на речку и запасаться на зиму дефицитным для Питера ультрафиолетом, часами выцарапывали друг другу страстные письма и украдкой поджидали почтальона у калитки.

Когда подруги доросли до четвертого класса, Соболевы получили долгожданную отдельную квартиру в дальних новостройках – Жанну перевели в другую школу. Но ни расстояние, ни родительские запреты не помешали обеим совершать рисковые партизанские вылазки, чтобы увидеться друг с другом на несколько минут, а потом трястись в автобусе через весь город обратно домой в ожидании разоблачения. Года через полтора обман раскрылся, родители проявили поразительное единодушие: обе девочки были выпороты папиными офицерскими ремнями. Но уже через несколько дней Саша поджидала Жанну в скверике, затерявшемся среди блочных домов, и, обливаясь слезами, они поклялись друг другу в вечной дружбе: ничто не может их разлучить, вот вырастут они и уже никогда, никогда не будут расставаться!.. Что там Герцен и Огарев на Воробьевых горах!

– …С первого класса, надо же, – c уважением сказала Надя. – И в один институт поступили… Почему именно в наш?

– А нам без разницы было, лишь бы вместе, – сказала Саша, прихлебывая чай. – Сухари бери, они с маком.

Так уж получилось, что большинство Надиных подруг были одновременно и ее соперницами по команде. Как только включался секундомер, дружба заканчивалась. Все помыслы, все душевные усилия сосредотачивались на прямоугольнике голубой воды. Изо дня в день: утренняя тренировка, школа, вечерняя тренировка, ужин, уроки, спать, утренняя тренировка… Ни на что другое не оставалось места. И теперь это самое место, которого не было, вдруг обнаружило себя и беспокойно зашевелилось.

– Покурим? – предложила Саша, когда с чаепитием было покончено.

– Я не курю, – сказала Надя.

– И не пробовала?

– Нет, ни разу.

Саша пожала плечами, вышла в предбанник и, присев на лавку, закурила. Предбанник был тем хорош, что в нем имелось окно в какой-никакой, а мир, и, сидя на лавке, можно было этот мир наблюдать, оставаясь недосягаемым для ветра и дождя, – вот хоть ту же раздолбанную грузовиками дорогу, уходящую в поля, да несколько старых тополей на повороте. Надя пристроилась рядом с Сашей.

– Дай затянуться.

Саша протянула ей сигарету:

– Только не говори потом, что я тебя совратила.

Надя неловко взяла дымящуюся сигарету, поднесла к лицу, глядя на нее, как на неопознанное насекомое: опасно-неопасно. Голубоватая струйка дыма достигла ее ноздрей, она фыркнула, сморщилась, замотала головой:

– Нет, не буду…

– Как угодно.

– Твои родители знают, что ты куришь?

– Если родители все будут знать про детей, то очень скоро состарятся.

Поделиться:
Популярные книги

Светлая ведьма для Темного ректора

Дари Адриана
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
5.00
рейтинг книги
Светлая ведьма для Темного ректора

Замуж второй раз, или Ещё посмотрим, кто из нас попал!

Вудворт Франциска
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
5.00
рейтинг книги
Замуж второй раз, или Ещё посмотрим, кто из нас попал!

Ученичество. Книга 1

Понарошку Евгений
1. Государственный маг
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Ученичество. Книга 1

Прометей: каменный век

Рави Ивар
1. Прометей
Фантастика:
альтернативная история
6.82
рейтинг книги
Прометей: каменный век

Темный Патриарх Светлого Рода 4

Лисицин Евгений
4. Темный Патриарх Светлого Рода
Фантастика:
фэнтези
юмористическое фэнтези
аниме
5.00
рейтинг книги
Темный Патриарх Светлого Рода 4

Мимик нового Мира 4

Северный Лис
3. Мимик!
Фантастика:
юмористическая фантастика
постапокалипсис
рпг
5.00
рейтинг книги
Мимик нового Мира 4

Энфис 6

Кронос Александр
6. Эрра
Фантастика:
героическая фантастика
рпг
аниме
5.00
рейтинг книги
Энфис 6

Дворянская кровь

Седой Василий
1. Дворянская кровь
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
7.00
рейтинг книги
Дворянская кровь

Физрук: назад в СССР

Гуров Валерий Александрович
1. Физрук
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
5.00
рейтинг книги
Физрук: назад в СССР

Дракон с подарком

Суббота Светлана
3. Королевская академия Драко
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
6.62
рейтинг книги
Дракон с подарком

Измена. За что ты так со мной

Дали Мила
1. Измены
Любовные романы:
современные любовные романы
5.00
рейтинг книги
Измена. За что ты так со мной

Ратник

Ланцов Михаил Алексеевич
3. Помещик
Фантастика:
альтернативная история
7.11
рейтинг книги
Ратник

Заход. Солнцев. Книга XII

Скабер Артемий
12. Голос Бога
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Заход. Солнцев. Книга XII

Изменить нельзя простить

Томченко Анна
Любовные романы:
современные любовные романы
5.00
рейтинг книги
Изменить нельзя простить