Вернуть любовь
Шрифт:
— Пожалуйста, доктор, не будьте деликатным. Я знаю, где она находилась и как жила. Вы вытащили ее, но через два месяца она опять уйдет, и все начнется сначала. Это никогда не изменится.
— Алкоголики ведут бесконечную битву.
— Не говорите мне об алкоголиках. — Сил не осталось, и эмоции вырвались из-под ее контроля. — Не надо мне рассказывать про битвы. — Рейвен прервала себя и прижала руку к точке на голове, где сконцентрировалась боль. — Я знаю все об алкоголиках, — более спокойно продолжила девушка, — и не разделяю вашего оптимизма.
— Но вы снова привезли ее сюда, — напомнил ей Картер.
— Она моя мать.
Лифт остановился, они вышли и направились по коридору. На каждой его стороне находились двери, но Рейвен старалась не думать о тех, кто был за ними. Здесь больничный запах стал сильнее. В воздухе пахло антисептикой и лекарствами. Когда доктор остановился и взялся за ручку двери, Рейвен прикоснулась ладонью к его руке и попросила:
— Пожалуйста, оставьте меня наедине с матерью.
Он чувствовал ее жесткий самоконтроль. Глаза Рейвен были спокойными, но на долю секунды он заметил вспышку паники. Ее руки не дрожали, хотя и были холодны как лед.
— Хорошо, только на несколько минут. Возникли некоторые сложности, и нам надо поговорить. Я буду ждать вас здесь.
Рейвен кивнула и сама повернула ручку двери. Немного помедлила, собрала все силы и вошла вовнутрь.
Женщина неподвижно лежала на больничной койке, на хорошей льняной простыне, и, по-видимому, дремала. Рядом стояла капельница, на руке из вены торчала игла. Шторы были задернуты, и в комнате царил полумрак. Палата была уютна, пол покрыт мягким голубым ковром, на стенах висело несколько хороших картин. Вцепившить в сумочку обеими руками, Рейвен приблизилась к постели.
Мать сильно похудела: щеки ввалились, кожа приобрела нездоровую желтизну, под глазами залегли синие тени. В черных, коротко остриженных волосах просвечивали серебряные прядки, а когда-то у нее были прекрасные волосы, блестящие и пышные. Мать на мгновение подняла веки, и в этих серых, как у дочери, глазах было страдание… Жгучие слезы полились из глаз Рейвен. Она старалась унять их, но это был неудержимый поток. Наконец она кое-как справилась с собой.
— Мама! — Рейвен вытерла слезы. — Ну почему?! Почему?!
Рейвен вернулась домой, чувствуя себя измученной и опустошенной. Ей хотелось лечь и забыться. Голова раскалывалась от тупой ноющей боли. Послышались осторожные шаги за закрытой дверью.
— Рейвен!
Дверь открылась, и вошла Джули. Ее забота всегда проявлялась своеобразно: она начинала ворчать на подругу.
— Ты должна была взять меня с собой. Не люблю, когда ты уезжаешь одна, это плохо кончается.
— Мать — это моя проблема, — устало ответила Рейвен.
— Я понимаю, что мать — это частица тебя, но я твой друг. Ты же не оставляешь меня, когда у меня случаются неприятности.
— Пожалуйста, не сердись на меня. Я чувствую ответственность за мать, и это мое личное дело.
— Я не сержусь на тебя, — продолжала ворчать Джули, — но и не считаю это только твоим личным делом. Ты хочешь есть? — Рейвен покачала головой. — Значит, не хочешь? Тогда ложись.
Она сама принялась расстегивать ее белую полотняную блузку. Рейвен не сопротивлялась.
— Я должна пойти на обед с Брэндом, — пробормотала она в тот момент, когда подруга укладывала ее в постель.
— Я позвоню ему и извинюсь. Тебе надо выспаться, а попозже принесу тебе что-нибудь поесть.
— Нет. — Рейвен скользнула под холодную накрахмаленную простыню. — Я хочу пойти с ним. Мне необходимо выйти, я не могу все время думать о происшедшем. Он придет за мной около семи. А сейчас я отдохну.
Джули задернула шторы, и Рейвен заснула.
В начале восьмого Джули открыла Брэндону дверь. На нем был светло-серый костюм и темно-синяя рубашка с открытым воротом, Он выглядел необычайно элегантно. В руке он держал букетик фиалок.
— Привет, Джули. Вы выглядите потрясающе. — Он вытащил из букетика одну фиалку и протянул ее девушке. — Куда-то собрались?
Джулии взяла цветок и ответила:
— Через несколько минут. Рейвен скоро спустится. Брэнд… — Девушка немного поколебалась, затем покачала головой и повела его в музыкальный салон. — Принести вам что-нибудь выпить?
— Спасибо, не стоит. Вы не это хотели сказать.
Собравшись с духом, выпалила:
— Рейвен очень дорога мне. Таких, как она, немного, особенно в этом городе. Она была ранима, а сейчас ранима сильнее, чем когда либо. Я не хочу видеть ее страдающей. Нет, я не стану отвечать на вопросы. Это ее история, не моя. Но я собираюсь сказать вам вот что: она нуждается в бережном и терпеливом отношении. И лучше бы вам относится к ней именно так.
— Много ли вы знаете о том, что произошло между нами пять лет тому назад?
— Я знаю то, что рассказала мне Рейвен.
— Когда-нибудь вы меня спросите, что я чувствовал и почему уехал.
— И вы расскажете мне?
— Да, — он повернулся и, поколебавшись, подтвердил, — расскажу.
— Прости, не терплю опаздывать, но я искала туфли.
Рейвен спустилась из спальни в белом воздушном платье. Она уже не казалась такой бледной, щеки чуть порозовели, глаза блестели, а губы улыбались. Мимо внимания Брэндона не прошло, что Рейвен была что-то слишком нарядна и очень взволнованна.
— Ты великолепна, как всегда. — Он вручил ей цветы. — И я никогда не роптал на твои опоздания.
— Ах уж эти изысканные ирландские комплименты, — пробормотала Рейвен, уткнув лицо в букет. — Я по ним скучала. — В ее глазах промелькнули насмешливые искорки. — Но сегодня вечером, Брэнд, я предоставлю тебе полную возможность побаловать меня. У меня уж вот такое настроение!
— Куда ты хочешь пойти?
— Куда-нибудь. — Она отняла у него свою руку. — Но прежде всего пообедать. Я умираю от голода.