Вернуть общак
Шрифт:
Последовали молчание и шорох, напоминающий трение седалищ по коже, обтягивающей мягкую мебель.
«Я что, блин, спросил, чему равен квадрат гипотенузы? Что вы замолчали, дефективные?»
После затяжной паузы в ухо Костину, вооруженное микрофоном, ворвался свистящий крик – аппаратура не справлялась с частотой:
«Где люди, мать вашу?!»
После короткого ответа кого-то из присутствующих, мол, нету, Антон уже потянулся рукой к регулятору звука, чтобы не быть оглушенным во второй раз. Однако это оказалось излишним.
Тимур сказал совершенно
«Хорошо. Давайте по порядку. Возможно, я чего-то не понимаю. Днем я даю команду проверить адрес, где живет некто Востриков, и поставить около дома тычку. В половине восьмого вечера мне звонит Мурена и сообщает, что судья в адресе. Эти слова я понимаю так: он вошел в квартиру. Я правильно рассуждаю? После этого я даю команду забрать обоих и везти сюда. Было такое?.. Правильно, значит, я не запамятовал. Мурена, продолжай. На логичное объяснение дальнейших событий у меня не хватает интеллекта».
Антон вновь услышал шуршание. Теперь оно было куда более энергичным. Костину очень хотелось послушать, как сейчас Муренков будет объяснять провал. Говорить правду – убедить всех в своей тупости. Солгать – в такой ситуации это нужно суметь.
«Тимур, мы проверили квартиру, – начал тот. – Но в ней никого не оказалось. Тогда мы оглядели чердак и все лестничные клетки».
«Но там тоже никого не оказалось, – закончил за него Тимур, начавший терять терпение. – Как же вы тогда решили действовать?»
«В натуре, чисто как менты сделали поквартирный обход».
«Что вы сделали?..» – Голос Тимура был тих, но напоминал море, откатывающееся от берега перед цунами.
«Квартиры обошли», – обреченно промямлил Мурена.
Костину все-таки пришлось вынуть наушник. Посмотрев по сторонам – не слышит ли кто-нибудь из посетителей кафе трехэтажный мат, доносящийся из устройства, он взглянул на Приттмана. Тот пил пиво и не сводил с судьи глаз. Наконец наступила тишина, и Антон вновь прислушался к записи.
Говорил Тимур:
«Все мои начинания вы засираете с поразительной быстротой. Из-за ваших стараний ко мне подваливают Салех с Горцем, так и не уехавшие домой, и предъявляют вполне естественные требования. Они спрашивают меня, дескать, Тимур, зачем ты лезешь в дела Пастора? Чего ради рамсишь с властями? Они мне, вору, говорят, мол, окстись! Оставь в покое судью! Откуда им все это известно?! Почему они не уехали домой, как предполагалось, а остались и еще ведут воровское дознание?! Кто из вас сука?!»
Антон вслушивался в гробовую тишину и никак не мог уловить ни звука.
«Что мне остается после этого делать?! Отправлять обоих дознавателей коптить небо! Потому что еще двое-трое суток – и мне, как когда-то Пастору, придется вставать на колени и получать по роже! Но я стерплю. Для вора это позор, но не смертельный. Через такое многие прошли. Но вы-то, говнюки?! Что с вами-то станет?! Вас без меня в мусарню загребут как алкашей последних».
А потом Тимур сказал то, от чего Костин почувствовал пот на ладонях. Он велел в течение суток найти и убить судью Костина. Его, Антона. Тимура уже не занимали многоходовые комбинации. Их просто некому было выполнять. Смерть Костина означала для Пастора невозможность вернуть утерянный общак. Но в данной ситуации из двух зайцев нужно было ловить лишь одного – Пастора. А Костин пусть уносит свою тайну под землю, в эту совещательную комнату, и хранит ее там вечно, без оглашения приговора.
Антон сидел за столиком и смотрел в переполненную пепельницу. Приттман втискивал в нее окурок очередной сигареты и ждал ответной реакции Костина. Ее не было, и такое развитие событий стало заметно волновать журналиста. Ему казалось, что после рассказа о намерениях Тимура судья станет сговорчивым и проникнется доверием к нему, Майклу.
Это стало бы залогом успеха в подготовке материала для газеты. Как следствие, Приттман получил бы все земные блага, обещанные Мэлом Боско. Следовало торопиться, так как Флорида могла и подождать, а вот Салли – неизвестно. Еще до его отъезда к ней стал захаживать какой-то крепыш из дублеров «Дэвилз». Для Майкла оставалось загадкой, что же именно сейчас происходило на широком диване в квартире Салли.
Судья молчал, и это пугало журналиста. Его не взволновали даже истинные причины смерти Салеха и Горца. Приттмана это неприятно удивило, так как он рисковал жизнью, чтобы получить эту информацию. Майкл целых три часа сидел под стойкой бара в особняке Тимура, боясь пошевелиться или чихнуть. Еще час понадобился ему для того, чтобы выбраться из дома. А теперь этот судья сидит и делает вид, что ничего интересного он не услышал! Приттмана раздражало то, что вместо того чтобы пользоваться положением Костина, он словно состоял у него на службе.
Но если бы Майкл мог догадываться об истинных мыслях судьи!..
Теперь, после убийства приезжих авторитетов, Антон уже не мог оставаться в стороне. Непосвященным людям только кажется, что война идет совсем рядом с их границами, но между чужими интересами. В городе через несколько дней начнется самая настоящая разборка в стиле а-ля рюсс. Пастор сможет доказать свою непричастность к взрыву лишь одним способом – показать найденный общак так называемым коллегам, слетевшимся на шум взрыва, и тем объяснить позицию Тимура. Для Земцова общак – принцип поиска. Только при его наличии он сможет завершить начатое дело. Понятно, что проблемы Костина – это не его рук дело. Земцов исповедует древний принцип «Цель оправдывает средства», но он никогда не был сволочью. Поэтому гон Заруцкого – дело рук Пастора или Тимура.
– Каша, мед, дерьмо и пчелы, – проронил Костин.
– Что? – не понял Приттман.
«И не поймешь никогда, – подумал Антон. – Ментальность у тебя иная. Ты уже давно оттарабанил бы свой паскудный материал, если бы понимал, что происходит».
– Майкл Приттман, каков для вас самый благоприятный исход дела, которым вы занялись? – спросил Антон. – Я имею в виду самый конечный результат.
– Мне нужен сенсационный материал…
– Вы не поняли, – перебил Антон. – Я сказал «конечный».