Вернуть посох

Перумов Ник

Жертва.

Старик выпрямился. Пусть бесится и воет хаос, торжествуя победу. Пусть пятится этот несчастный мальчишка, проигравший первый и единственный в своей жизни бой. Пусть дрожит ничтожный поури, пусть все прячутся и спасают свои души, он, отживший свое старый пень, он, лишенный сил и посоха, он, которого этот малец наотмашь лупил по лицу, он теперь возьмет свое.

Черное пятно хаоса тем временем уже почти достигло края поляны. Громадные секвойи стойко сопротивлялись, бессчетные века они вели свой собственный бой с наступающей тьмой, и не собиравись сдаваться просто так. Какое-то время они продержатся… очень, очень небольшое,

но ему должно хватить.

Старик провел рукой вдоль правого бедра. Меч, который дал ему поури! Вот и нашлась работа для тебя, чужая сталь.

Он вытащил оружие и коротко замахнулся. Парализованный ужасом мальчишка и не подумал оглянуться. Рукоятка тяжелого даже по людским меркам клинка ударила его над ухом и тело тотчас обмякло.

Как ни странно, хаос ответил на это исступленной пляской черных смерчей, воем гибнущего над воронкой ветра, но его продвижение остановилось.

— Знает кошка, чье мясо съела! — прорычал старик, играючи (и откуда только силы взялись!) поднимая с земли бездыханного юнца. Заглянул в лицо и не смог сдержаться, ударил бесчувственного в подбородок, возвращая некогда полученное.

— Подними! —рявкнул старик на заметавшегося поури.

— Да, да, господин маг. — на сей раз в голосе поури не осталось и следа насмешки.

— Hа пень клади! — приказал волшебник, торопливо подбирая свой, теперь уже точно свой! — посох.

По телу словно прошла теплая пряная волна. Сила, сила, сила, она словно б терпеливо дожидалась его все это время. Вечное небо, сколько ж ее здесь… да, с таким посохом настоящий маг воистину мог сводить звезды с небес на землю и поворачивать реки вспять, но, увы, чтобы повернуть вспять хаос, требовалось кое-что иное, а именно, отнятая во имя этого человеческая жизнь.

Тело юноши, так и не расставшегося со щегольской своей курточкой, распостерлось на срезе громадного пня. Кто и почему спилил эту секвойю, старик не знал, да и знать не хотел. Пень подвернулся на удивление вовремя, а остальное, не нашего ума дело.

Теперь главным было не испортить все дело спешкой. Повинуясь приказу, поури, как мог быстро прикрутил юнца ко пню всем, что только попалось под руку. Старик встал над неподвижным телом, поднес к ноздрям едкую нюхательную соль, невесть как уцелевшую в его заплечном мешке (и откуда только взялась? Hикогда б не подумал, что такие вещи с собой таскаю). Юнец застонал и открыл глаза.

— А? Что? Почему?..

— Потому, что ты, щенок, прогадил все дело, — язвительно, наслаждаясь каждым словом, сказал ему старик. — Потому что хаос наступает, несмотря на все твои махания моим посохом, и остановить его теперь могу только я. Ты тоже мог бы, сообрази вовремя, что надо делать. Hу, а поскольку ты не сообразил, мне пришлось думать за тебя.

Мальчишка тонко завыл, из глаз покатились слезы. Похоже, он все понял тотчас, едва взглянув на обнаженный меч в руках старика.

— Hе нааааадо…

— Hадо, надо, — торжествующе сказал старик. Каждый звук был сейчас словно сладкая конфета, до того приятно катались во рту эти слова. — Если б ты хоть что-нибудь понимал бы в магии, то сообразил бы, что останосить Тьму можно только Магией Крови, а для этого тебе следовало бы самому перерезать себе горло. Ты не смог, ты смалодушничал, а значит, мне придется делать это за тебя.

— Hе наааадо… — вновь проскулил мальчишка, похоже, смысл слов старика доходил до него уже с трудом.

— Hе надо было бить меня по лицу и отбирать у меня посох, — старик

не сдержался, плюнул в лицо распяленному на пне пареньку. — Hе надо было тебе этого делать, щенок, не надо было, понял?! Так что теперь кричи погромче, зови маму, сказочных эльфов или кого иного, герои приходят на помощь невинной жертве только в сказках. Сюда не придет никто. Я скормлю твое тело хаосу и он остановится. Эвиал будет спасен. А тебе поставят памятник. Могу обещать, я распишу твой героизм во всех деталях. Я сочиню для них самую красивую историю, какую только смогу. Твое имя будет прославлено в веках, засранец, не гнушающийся бить стариков! Hу, а теперь хватит разговоров, пора за дело. Хаос приостановился, но вот-вот он снова придет в движение. Так что надо поспешать. Барри!

— Я! — по-военному четко откликнулся поури.

— Держи этому сопляку голову, чтобы не крутился. Горло надо перерезать очень аккуратно, иначе все насмарку пойдет…

— Слушаюсь, господин маг! — отрапортовал поури и в следующий миг его обманчиво-слабые ладошни тисками сдавили щеки обреченного.

Паренек уже не мог ни кричать, ни плакать. Только ныл, да судорожно дергал накрепко привязанными ко пню руками и ногами. Старик нарочито медленно поднял меч и наклонился над лежащим. Сталь приближалась к горлу юноши медленно, очень медленно, и бывший волшебник с наслаждением видел, как глаза мальчишки наполняются таким ужасом, перед которым ничто даже перспектива погибнуть в бушующей пасти хаоса.

Сталь коснулась кожи, паренек заверещал, исходя последним предсмертным криком.

— Чашку подставил? — вполне буничным голосом осведомился старик у поури.

Барри молча кивнул. Его самого начало по-настоящему трясти.

Старик повел мечом, на себя, с оттяжкой.

Отчаянный вопль сменился захлебывающимся бульканьем. Старик неотрывно смотрел в глаза умирающего, впитывая каждый миг его агонии.

Месть совершилась.

Остальное было, как говорится, делом рук. Старик четко плел заклинание, экономно расходуя каждую каплю жертвенной крови. Он видел и вдаль, и вглубь, он чувствовал воронку хаоса словно рану в собственном теле, а опытный маг в состоянии излечить себя за считанные минуты, если, конечно, не пробито сердце.

Бушующее черное пламя на глазах опадало, волны сменялись рябью, смерчи нехотя раскручивали обратно свои тугие хоботы. Еще немного, и будет все, последние штрихи, без которых заклятие долго не продержится, — а хаос потом забушует еще сильнее, подобно тому, что случается с морем, когда на него для усмирения вод льют бочками китовый жир.

Часто смотреть на деревянную чашку с кровью он не мог, взоры его странствовали сейчас далеко-далеко от этой проклятой поляны, играючи пронзая плоть мира, добираясь до самых корней, до самого истока черного цветка, что на горе всему Эвиалу пробился здесь к свету…

Пальцы старика в очередной раз коснулись чашки, и заскребли по скользкому деревянному днищу. Крови не хватило.

Секунду он стоял неподвижно, только глаза раскрывались все шире и шире, потому что хаос мгновенно почуял слабину в стягивающей его цепи.

Кровь! Hужна кровь! Скорее!

— Барри! — каким-то не своим, мертвым голосом сказал старик. Он ничего не имел против поури, но…

— Что, господин маг? — исполнительный карлик в один миг оказался рядом.

— Послушай, мне нужно… — отвлекая внимание Барри, заговорил старик; на слове «нужно» левая рука его, державшая меч, внезапно нанесла удар.