Вернуть Веру
Шрифт:
– Ма-а-ам! Ста-а-ас! Вы тут?!
Глаза Ники расширись, она попыталась встать и приоткрыла губы, чтобы ответить, но я, отпустив ее руки, зажал ей рот ладонью и в два сильных нажатия довел до оргазма. Потому что у меня был только один шанс. И я понимал это… Только один шанс все переломить.
– Мы здесь! Что там случилось?
– Нужно рассудить спор!
– Уже иду…
Дверь в сарайчик захлопнулась с тихим звуком. Я перевел дух, стер плечом пот со лба и уставился на Нику, которая была, кажется, не в себе.
– Вер, - позвал по имени, которое ей так нравилось, чтобы не накалять еще больше.
–
– Ну, ведь ничего не произошло, малыш. А ты дрожишь вся…
– Не трогай меня!
– Иди сюда… Знаю, что все очень неожиданно, но… Если бы я подождал, ты бы вокруг себя выстроила такую стену, что я бы, и расшибив лоб, через нее не пробился.
– И поэтому ты решил воспользоваться ситуацией?! Нет! Ты не думай, я не снимаю с себя ответственности… Но ты... Ну, что ты за человек, Гуляев?! Как тебе удается… каждый раз портить мою жизнь?! Как?! Господи…
– Вер…
– Ничего не говори! Помолчи, ладно? Это ничего не значит.
– Что именно?
– То, что произошло.
Вскочив, Вера принялась поправлять одежду, с остервенением вытряхивая солому из волос. Ее пальцы предательски дрожали. И голос дрожал… Я, наверное, должен был почувствовать себя последним подонком. Я же вроде как раскаялся, не так ли?! Но подонком я себя как раз не ощущал. Среди прочего…
– Кого ты хочешь в этом убедить? Ты дрожишь вся. И хочешь меня… Я же вижу, что… я тебе нравлюсь.
Да, наверное, это прозвучало очень по-детски. Но я не мог сказать «любишь», потому что, несмотря на всю браваду, в этом-то я как раз уверен и не был. Ника только закатила глаза. Затем резким движением одернула брюки, неловко съехала на пятой точке с наваленной кучи и чуть ли не бегом рванула к двери. А уже там, в относительной безопасности, обернулась:
– Да, Гуляев. Наверное, нравишься… Теперь это довольно глупо отрицать, ведь так? Только знаешь что? Гораздо важнее, что рядом с тобой я сама себе перестаю нравиться. Понимаешь? Я сама себе не нравлюсь рядом с тобой! Поэтому… забудь то, что сейчас произошло, и если в тебе осталось хоть что-то человеческое, отступи. И не усложняй мою жизнь… Я ведь только ее вкус почувствовала!
Дверь захлопнулась. Я с шумом выдохнул. Провел руками по волосам, убирая со лба влажные пряди. Спрятал лицо в ладонях. По хорошему, мне тоже нужно было валить. Но куда? С такой дубиной в штанах… И ведь не падает. Хотя Ника здорово врезала мне по яйцам своим ответом. Впрочем, я не думал, что будет легко. Я вообще ничего такого не предполагал и близко, озарение пришло потом. Все стало кристально ясно, будто с глаз спала пелена. Я тряхнул головой, отгоняя ненужные, особенно учитывая мой стояк, мысли и медленно побрел к выходу. К счастью, прямо за дверью меня никто не ждал. А спор, который мне полагалось рассудить, уже сам собой решился.
– Мама, если что, у реки, - подошла ко мне Настька, невинно поблескивая глазищами.
– И не стыдно тебе мать сдавать?
– Вовсе нет. Считай, я тебе задолжала.
– Это когда же?
– Когда прервала ваш тет-а-тет.
Я хмыкнул. И к Нике не пошел. Ей точно нужно было выпустить пар, прежде чем снова меня увидеть. Да и мне стоило как-то обдумать все. Решить, что дальше. Не усложнять ее жизнь, как она просила, или… сделать все, чтобы ее усложнить. Последняя мысль была мне как-то ближе. Может, я еще не дорос до
– Кажется, я нашла её!
– Кого?
– Мать Дашки!
17
«Это все воздержание виновато! Недотрах, как сказала бы Стелла…» - убеждала я себя, шагая вниз по тропинке. Чтобы не попасться кому-нибудь на глаза, мне приходилось пригибаться и бежать от одного дерева к другому, как какой-нибудь недоделанной шпионке. Только пистолета в руках не хватало. А если бы был… я бы, наверное, сразу же застрелилась. Или застрелила Гуляева. Так что, может, это и неплохо… То, что пистолета не было.
Совсем рядом, уже у самой реки – узкой неглубокой, поросшей ряской ленты, послышались голоса… Я шарахнулась в противоположную сторону, надеясь, что хоть там никого не будет. Иначе ведь сразу поймут, чем мы с Гуляевым занимались. У меня это на лице написано… На лбу… Неоновой кричащей вывеской. А мне ж для полного счастья только шепотков за спиной не хватало. И сплетен. Я ж их еще не нажралась во время своих разводов… Ага.
Господи, что ж я наделала?! Что наделала, а?
Это все воздержание! – повторял вновь и вновь тоненький голосок внутри. – Воздержание – это плохо!
Особенно воздержание от использования богом данных мозгов! – вторил ему другой, более строгий голос.
Я заткнула уши, будто это могло помочь, и, опустившись задницей на поваленный ствол дерева, свесила голову между коленей.
Чтоб ты провалился, Гуляев… Чтобы ты… До тебя… до тебя ведь все в моей жизни понятным было. Расписанным на несколько лет вперед. И, может быть, эта картинка не могла похвастаться какими-то яркими красками. Но я вообще предпочитала пастель.
А сейчас? Что сейчас? Будто кто-то – хотя почему кто-то?! Стас – он один во всем виноват. Перевернул старательно собранный пазл, разбросал по округе детали, еще и новых подкинул – ярких, как фантики из-под конфет, и совершенно не вписывающихся в картинку моего мира. Ненужных… Но в то же время таких красивых, глядя на которые я просто не могла не думать, а что, если… это сюда, и сюда, и…
Я осеклась. Запрокинула голову и застонала. Почему?! Ну, почему так? Мне же не могло это понравиться! Он же выпил, и от него, наверное, перегаром несло за версту! Так почему я ничего не чувствовала? Абсолютно никакого отвращения. Лишь удовольствие и еще одно… странное, дикое чувство, что все правильно, что так и должно быть. Всегда.
Мои мысли прервал взрыв хохота. На берег высыпала толпа коллег. Меня увидели, стали звать к себе, а я закивала, мол, сейчас приду, и телефоном взмахнула, типа, как только все улажу. Ну, и чтобы от меня отстали, уткнулась в этот самый телефон. Сначала я ничего не видела, строчки просто расплывались перед глазами. Но потом пелена с глаз постепенно спала, и я начала различать имена, даты рождения, диагнозы. И спустя еще какую-то четверть часа вскочила. Увеличила буквы, чтобы убедиться, что ничего не перепутала и… помчалась обратно к дому.