Вернуть Веру
Шрифт:
– Господи, да ты пьян!
– Я все время о тебе думаю.
– Не стоит.
– Считаешь, я этого не понимаю? – протянул обиженно. – Только… не получается.
– Тогда не мог бы ты думать обо мне в другом месте? Я вообще-то здесь делом занята.
Она все же приподнялась и отползла от меня на безопасное расстояние. И я заметил, что все это время в свободной руке Ника сжимала смартфон.
– Это каким же?
– Просматриваю списки малышей с аналогичным Дашкиному диагнозом.
– Все еще хочешь найти ее горе-мамашу?
Ника
– А ты? – совершенно неожиданно спросила она, когда я уже было задремал.
– Что я?
– Ты никогда не пробовал найти своих родителей? Хотя бы попытаться?
В какой момент наш разговор свернул не туда? А впрочем…
– Нет. Но однажды был очень к этому близок. Не догадываешься, когда?
Ника изумленно моргнула и, как ребенок, затрясла головой из стороны в сторону.
– Странно. Я думал, это очевидно.
– Видимо, нет.
– Когда наш ребенок умер, я… - даже глядя в гребаный потолок, говорить об этом было непросто. Все равно, что признаваться в собственной слабости. – Я первым делом подумал, что это я во всем виноват. Мои гены… Я же… ни черта о них не знаю. И эти внутренние патологии… от которых он умер…
– Это могло быть вообще никак не связано с генетикой! – горячо запротестовала Ника. И он был таким неожиданным… этот ее протест.
– Да, могло… Пятьдесят на пятьдесят.
Я резко сел. Отвернулся. Перед глазами плыло – все же алкоголь еще не выветрился. Это понятно. Не просто же так я разоткровенничался. Какого-то черта.
– Эй… - на плечо легла её мягкая ладонь. – Я никогда не рассматривала ситуацию с этой точки зрения.
– Правда? А я был уверен, что ты винишь меня.
– Я и винила. В том, что твой обман заставил меня здорово перенервничать! Я думала, что, не случись этого… маленький был бы жив. Даже когда мне сказали, что шансов на это не было, я все равно винила тебя… Так было легче.
– Ну, что ж… Похоже, теперь у тебя появился действительно стоящий повод.
– Для чего?
– Ненавидеть меня. Мы же вроде об этом.
– В том, что ты не знал своих родителей, твоей вины нет, Стас. Да я и не хочу зацикливаться на чувстве ненависти. Оно разрушительно…
– Чего же ты хочешь? – я, наконец, снова сел, чтобы видеть её. Придвинулся ближе.
– Двигаться дальше. Оставить прошлое в прошлом, - пожала плечами Ника и коснулась почти незаметной отметины на шее, которую ей наверняка оставил… другой.
– Значит, ты простила меня?
– Да ну прям! Это трудно. Не хочу врать… Но я стараюсь убедить себя, что у тебя не было выбора. Одна моя близкая подруга сказала, что сытому человеку никогда не понять голодного. Наверное, она права… И у тебя были свои причины поступить так, как ты поступил.
– Ты удивительная женщина, Ника.
– Вера. Ну, правда… Называй меня так.
– В этом есть какой-то символизм. Не находишь?
– Может быть.
– Ты ужасно красивая…
– Ты это уже говорил.
Она все сильнее нервничала. И смотрела куда угодно, но не на меня. Я подполз еще ближе. Коснулся пальцами невротично подергивающейся жилки на ее хрупкой шее, погладил щеку. И в этот самый миг, именно в этот… отчетливо понял, как отчаянно остро хочу вернуть ту нашу прошлую жизнь…
Я медленно наклонился. Скользнул носом по ее скуле. Вдыхая нежный, тонкий аромат духов. Коснулся виска губами.
– Ч-что ты делаешь?
И правда. Что? Я отстранился. Заглянул в ее глаза с панически расширенными зрачками. Что я делаю? Что я, мать его, делаю?!
– Похоже, я возвращаю Веру…
Ника открыла рот, наверняка чтобы возразить. Или послать меня куда подальше. Туда, где мне самое место. Но я не позволил ей, накрывая ее губы своими. Медленно. Тягуче-нежно. Неспешно пробуя ее на вкус. Вспоминая… И узнавая заново. То, что по глупости упустил.
Глуша тихие звуки протеста. Игнорируя вялые попытки все прекратить. Понимая, что иного шанса сломить сопротивление просто не будет…
Я толкнул ее на пол. Стиснул в одной руке оба ее запястья, завел за голову и прижал своим телом. Она больше не противилась. Лишь смотрела своими колдовскими глазами. Почти черными из-за расширившихся зрачков, каким-то совершенно потусторонними… И тяжело, шумно дышала…
Не отводя взгляда, я медленно наклонился. И безошибочно обнаружив сосок под несколькими слоями одежды, втянул его в рот. Ника… или Вера, мне уже было все равно, под каким именем прячется эта женщина, выгнулась, застонала. Свободной рукой я скользнул вниз. Исследуя ее новую… подушечками пальцев. Запоминая…
– Ты ужасно красивая, – зачем-то повторил снова.
– Ну, конечно. Такую не грех трахнуть. Да, Гуляев? Теперь я соответствую всем твоим представлениям об идеальной женщине? – зло прошептала она прямо мне в губы и больно… укусила, чтобы после, сама испугавшись своего порыва, забиться в моих руках сломанной куклой.
– Т-ш-ш-ш… Все хорошо, – шептал я, целуя ее веки, одной рукой все так же удерживая ее запястья за головой, а второй – торопливо проникая под поясок модных брючек.
– Ненавижу тебя! Уйди! – шептала она, то отталкивая меня, то вновь с упоением жаля губами… - Уйди… - повторила слабо, когда мои пальцы коснулись твердого вытянутого бугорка. – Уйди… - совсем жалобно и так неуверенно, что я, на какую-то долю секунды засомневавшись, обрушился на нее с новой силой. Языком слизывая ее злость и закипающие под веками слезы. А пальцами медленно, методично, зная, как ей нравится, ведь там… там уж точно ничего не поменялось, подводя ее к наивысшей точке и удерживая ее на пике, слушал задыхающиеся всхлипы, как самую лучшую музыку.