Вернутся не все! Разведывательно-диверсионный рейд (сборник)
Шрифт:
– Товарищи, – негромко прервал спорщиков Сталин, – насколько я понимаю, необходимо дать вам еще немного времени для окончательного рассмотрения всех вариантов?
– Нет, Иосиф Виссарионович, – в ту же секунду ответил маршал Шапошников, отлично знавший, как не любил вождь недостаточно подготовившихся докладчиков, – товарищ Василевский отлично разбирается в оперативной обстановке и, возможно, сейчас добавит детали, поясняющие его позицию.
– Спасибо, товарищ маршал! Действительно, согласно свежей информации, немцы перевели в район Могилева крупные подразделения вспомогательных сил – так называемой Трудовой службы. При этом никакое крупное строительство в том районе не ведется. Проведя анализ, я пришел к выводу, что эти части замещают собой войсковые подразделения, которые с большой долей вероятности перебрасываются на фронт. Соответственно, те силы немцев, что остановили Бацкилевича, сейчас нам помешать не смогут. – Генерал-майор встал со своего места и подошел к начальнику Генштаба и Сталину. –
– Борис Михайлович, теперь я вижу, что зря грешил на непроработанность вопроса. – Сталин пыхнул трубкой, на секунду окутавшись ароматным дымом. – Но все-таки буду настаивать на более тщательном обсуждении предложенного вами маневра. Отступление – штука такая… Пока же предлагаю послушать товарища Берию.
Нарком внутренних дел откликнулся практически в тот же миг:
– Сегодня, товарищи, я обращу ваше внимание на некоторые вопросы, вставшие перед нами за последний месяц. Один из них – танко-истребительные группы, товарищи. Все мы знаем, что нередко эти отряды достигают весьма серьезных результатов. Основой здесь является продуманное использование этих частей общевойсковыми командирами. Смена названия с «истребительных батальонов» на «танко-истребительные отряды» это не только замена одного названия на другое, но и переход от тактики оборонительной к тактике наступательной! Не отбивать врага, на тебя нападающего, а идти на территорию, временно занятую противником, и громить его там, в его логове, товарищи, – вот суть!
В то же время хочется отметить и некоторые недостатки во взаимодействии частей Красной Армии и «истребителей». Так, постоянно происходят задержки с выделением материальной части и боеприпасов по заявкам этих групп. К сожалению, наш Наркомат самостоятельно может обеспечить снабжение «истребителей» далеко не всеми видами боевых средств. И если органы отправляют запрос о чем-нибудь, это не просто так, по прихоти, а для общего дела, для победы над врагом. Потому предупреждаю вас, товарищи. С передачей во все низовые звенья! Имеющиеся случаи саботажа будут рассматриваться, невзирая на лица. В частности, некоторые авиационные начальники отказываются передавать в диверсионные группы столь необходимый им термит. И если в 16-, 19-, 20-й и 24-й армиях с этим все в порядке, то в 21-, 28– и 50-й армиях дела обстоят не так радужно! Что же, «истребителям» у немцев термит теперь воровать? – нарком обвел взглядом присутствующих. – Еще хуже обстоят дела со средствами связи! Многие воинские начальники отказываются снабжать группы не только рациями, но даже и телефонами! Рокоссовский, Конев и Ракутин, наоборот, своей волей добились передачи нескольких радиостанций диверсантам и что получили взамен? Правильно! Очень хорошую разведку! Кроме того, что танко-истребительные отряды привязаны к моторизованным частям немцев, как говорится, «по должности» и, соответственно, очень помогают отслеживать перемещения этих, без преувеличения, самых опасных для нас врагов, есть и еще один момент, о котором хочу напомнить! Не знаю, поступили ли вам уже доклады об эффективности сегодняшних артобстрелов, но, по имеющимся у меня данным, на некоторых участках за счет грамотной корректировки и тщательной разведки целей удается достигать исключительных результатов. Так, к моменту начала наступления 16-й армии до половины артиллерийских средств противника было подавлено в результате предыдущих артналетов и диверсионных атак! Не мне вам объяснять, товарищи, насколько это облегчило жизнь нашим войскам с началом наступления! – Берия взял со стола стакан и сделал большой глоток. – Я полагаю, товарищи, что если повторить опыт генерал-майора Рокоссовского и включить в диверсионные группы артнаблюдателей, то результаты порадуют всех, кроме немцев!
После такого эмоционального выступления Лаврентий Павлович умело выдержал паузу и, еще раз освежив горло глотком воды, продолжал:
– Хотелось бы обратить ваше внимание еще на один неприятный момент, товарищи! – Никто не заметил, как в его руках оказался листок бумаги. – Как известно, за последнее время разработано несколько весьма эффективных средств для борьбы с фашистскими оккупантами. Кроме уже упомянутых термитных зажигательных зарядов мне хотелось бы упомянуть ФОНДы – фугасы осколочного действия, которые с одинаковым успехом можно применять как в тылу врага, так и непосредственно на фронте. Средство очень хорошее, товарищи. Иной раз заменяет собой тяжелый гаубичный снаряд. И именно поэтому его выпуск начат по заказу Наркомата внутренних дел до принятия на вооружение РККА. – Судя по тому, что в голосе наркомвнудела стал заметен кавказский акцент, Берия не на шутку разволновался. – За месяц только в Москве их изготовлено более пяти тысяч. И все они немедленно были направлены на фронты! А там с ними происходят очень странные вещи. Я бы сказал – недопустимые! Вот у меня в руках, товарищи, – нарком потряс зажатым в кулаке листком, – отказ! Отказ принять на хранение на армейский склад триста ФОНДов и двадцать больших шрапнельных фугасов. Подписана сия бумаженция военинженером второго ранга Пронским. И знаете, на каком основании отказ, товарищи? Для первых он отмазался тем, что они не приняты
– Спасибо, товарищ Берия! – остановил чекиста Сталин. – Мне кажется, что товарищи поняли вашу мысль. Думаю, уже к завтрашнему дню вы совместно с представителями Наркомата обороны сможете выработать необходимые требования для улучшения взаимопонимания между вашими ведомствами. У меня к вам другой вопрос есть. Почему, как вы сказали, крайне эффективные средства диверсионной войны не выпускаются по линии НКБ [88] ? Вы, товарищ Горемыкин [89] , что на это ответите?
88
Народный комиссариат боеприпасов (сокр. НКБ) – один из центральных органов управления в СССР с января 1939 по 1946 г., контролировавший производство порохов и боеприпасов (за исключением боеприпасов к стрелковому оружию, которые оставались в ведении Наркомата вооружения).
89
Петр Николаевич Горемыкин (16 (29) июня 1902, с. Рождественское (ныне г. Поворино) Новохоперского уезда Воронежской губернии – 8 ноября 1976, Москва), – советский государственный деятель. Генерал-майор инженерно-артиллерийской службы (1944). Избирался депутатом Верховного Совета РСФСР.
С февраля 1938-го по февраль 1939 г. – начальник 3-го Главного управления наркомата оборонной промышленности СССР, февраль 1939 – май 1940 г. – заместитель наркома вооружения СССР, май 1940 – март 1941 г. – член Бюро по оборонной промышленности при СНК СССР, март 1941 – февраль 1942 г. – народный комиссар боеприпасов СССР, февраль 1942 – март 1946 г. – заместитель наркома боеприпасов СССР, март 1946 – июнь 1946-го – заместитель министра сельскохозяйственного машиностроения СССР, июнь 1946 – март 1951-го – министр сельскохозяйственного машиностроения СССР, июнь 1953 – сентябрь 1954 г. – директор Государственного союзного НИИ № 642 в Москве, сентябрь 1954 – апрель 1955 г. – заместитель министра оборонной промышленности СССР, апрель 1955 – май 1957 г. – министр общего машиностроения СССР, с мая 1957 г. – на пенсии.
Молодой, еще и сорока не исполнилось, нарком попытался встать, но Сталин жестом остановил его.
– Нам заказа на подобные изделия не поступало, насколько я знаю, товарищ Сталин.
– Совершенно верно! – пришел на выручку «боеприпаснику» Берия. – Учитывая существующую загрузку наркоматов вооружений и боеприпасов, а также идущую сейчас переброску многих предприятий на восток, наш наркомат решил не загружать людей лишней работой, и мы организовали производство диверсионных средств на местных предприятиях. ФОНДы делают артели московского общества инвалидов, ученики ремесленных училищ и спецконтингент. От НКБ мы получаем только взрывчатку и взрыватели. Впрочем, взрывчатку стараемся брать на складах – все равно ФОНДы не предполагают длительного хранения.
– Понятно. – Сталин затянулся. – Ну что ж, перейдем к другим вопросам, товарищи.
В предпоходной суете я участия не принимал: во-первых, в силу калечности, а во-вторых, не мое это дело, чай, не детишки в школу собираются. Вот и сижу на завалинке, причем в прямом смысле этого слова.
– Не помешаю? – Сема Приходько остановился в паре шагов от меня.
– Присаживайся. – В отличие от летчика, я говорил по-немецки, так что пришлось сопроводить ответ и соответствующим жестом.
– Что, притомился? – Это уже по-русски, вполголоса.
– Не, еще потопаю. – Вообще-то я не просто задницу отсиживаю, а военврач не из праздности по пыльной деревенской улице мотается из конца в конец. Мы – на посту. Я, соответственно, на стационарном, а он – в патрулировании. Большая часть ребят сейчас пакуются, и численность караульных пришлось сократить. На обороноспособности отряда это, по расчетам Фермера, сказаться не должно. При малейшем шухере нас поддержат огоньком со второго этажа школы, для чего и выставили пулеметы в буквальном смысле слова на все четыре стороны. – Частить не хочу, – продолжил после паузы Сема. – Деревенские – не дураки, а я уже до сельсовета и обратно три раза протопал. Девки втихую уже смеются.
– Какие девки?
– А вот эти.
Я поднял глаза и увидел трех барышень комсомольского возраста, стоявших у дома, что был наискосок от школы. Девчонки были что надо – кровь с молоком… и скипидаром, так как они непрерывно о чем-то шушукались, поминутно кидая игривые взгляды в нашу сторону.
– Ну да… Глаза твои блестят, глаза твои холодные. Хитрые звериные пропащие глаза. Белые с зеленым, как маркировка стали номер тридцать ХГСА, – процитировал я строки популярного во времена моей армейской службы металлического шлягера.
– Ух ты! – В силу горячего южного характера Приходько всегда живо реагировал на рифмованную продукцию, выдаваемую моей памятью. – А дальше?
– Дальше тоже весело… Но местами пошло, – предупредил я благодарного слушателя – все-таки творчество Сагадеева не очень соответствовало моим представлениям о морали сороковых.
– Да ладно, – махнул рукой собеседник.
Пришлось тихонечко напеть ему остальные куплеты, для вдохновения поглядывая на деревенских красоток.
– Хорошая, рабочая песня! – неожиданно заявил военврач, после того как я спел: