Вернуться в Портленд
Шрифт:
Да и вообще, к концу эпохи немцы стали халтурить.
Первый из моих культовых экземпляров – двухмоторный поршневой «Ил-14» – имел заранее окрашенный фюзеляж и ряды отдельно выдавленных заклепок.
Появившийся ближе к восьмидесятым «Ту-154» был размечен сплошными линиями швов, каких никогда не бывает на настоящих самолетах.
Но все равно за каждую из таких моделей я отдал бы любую половину жизни.
Книжек я не читал.
Телевизором
Имелось всего два канала, хорошие фильмы шли редко и очень поздно – по московскому времени, отстающему от нашего.
Как и все, я слушал песни по радио.
Их тематика исчерпывалась двумя пунктами: про войну и про любовь.
Война была государственной религией.
Возвращаясь из командировки с самолетами для меня, обувью для мамы и колбасой для всех троих, папа сокрушался, что «ядерно-космическая» держава не в состоянии обеспечить граждан благами, равными при любой удаленности от столицы.
Мама – осторожная, слово «КГБ» произносившая шепотом – откликалась уклончиво.
Однако стоило включить телевизор в мало-мальски праздничный день, как слышалась привычная фраза, произносимая бровастым лидером:
– Вот уже столько-то лет наш народ живет без войны!
Мантра была метрологически стандартизована, количество лет регулярно увеличивалось.
Столь же регулярно росло количество Брежневских наград, им не заслуженных.
Колбаса в магазинах не появлялась.
Зато возникали все новые песни про эхо прошедшей войны, которые исполнял придворный Кобзон.
Мальчишкой – как и полагалось октябрято-пионеро-комсомольцу с зашлифованными мозгами – я их любил.
Сейчас все связанное с войной вызывает у меня рвотный рефлекс.
3
Я развивался нормально, в определенный момент подростковой жизни перешагнул порог.
У меня начались непристойные сны, оканчивающиеся испачканным бельем.
Но я ничего не понимал относительно сути происходящего.
Ничего не поясняли и родители, выросшие в аскетическом СССР.
Папа не занимался моим чувственным воспитанием; он только оплачивал мне подписки журналов да привозил модели из Москвы.
Мама – как положено женщине – была чуть тоньше.
Но и лишь туманно говорила, что «я взрослею».
В более позднем возрасте я понял, что мое психосексуальное развитие существенно отставало от сверстников, живущих в пролетарских семьях.
Я не интересовался девчонками как сущностью, считал их никчемными в совокупности.
Я не имел старшей сестры, за которой можно было подглядывать в период, когда мой мочеиспускательный орган начал ни с того, ни с сего твердеть.
Я не подглядывал даже за мамой.
Причем это диктовалось не тем, что наша ванная комната не имела окон. Я просто не ощущал потребности.
Помаявшись во снах, я научился работать над своим телом в единственно пригодном смысле.
Дальше пояснять не буду; знающий поймет.
Примерно так развивались многие советские мальчишки.
Но по естественным законам природы имманентная сексуальность не зависит от среды обитания.
В этом смысле я представлял бомбу с неисправным взрывателем.
С течением времени она не становилась менее опасной, рано или поздно должна была взорваться.
Так и произошло.
Теперь наконец перехожу к описанию вхождения в ад.
Но прежде добавлю последний штрих в картину своего детства.
Летом утро выходного дня начиналось с божественного аромата картошки, которую мама, встав раньше всех, варила на кухне.
Нынешняя картошка пахнет старыми половыми тряпками.
4
Отпуска у родителей были согласованными, всегда приходились на вторую половину июля.
Средств на полноценное времяпровождение где-нибудь у моря не хватало, мы втроем ездили в местные дома отдыха, иногда на турбазы.
Время выбиралось самое жаркое: иначе в условиях здешнего климата приходилось страдать от холодной сырости.
В лето описываемых событий папа с мамой сделали мне подарок.
Не дожидаясь семейного отдыха, они отправили меня в Москву.
Мамина старшая сестра когда-то училась в столице, удачно вышла замуж и осела там.
Дядя-москвич, врач по специальности, давно умер.
Тетя жила в двухкомнатной квартире с дочерью.
Двоюродная сестра носила несовременное имя «Зинаида» и училась в медицинском институте.
Ее фотографий я никогда не видел.
Кем и где работала тетя, уже не помню.
В те времена меня не волновали мелочи, я интересовался только самолетами.
Но я радовался любым новым впечатлениям.
Поэтому наполнился энтузиазмом.
5
Июнь был теплым по всему Союзу.
В Москву я перелетел без проблем, поскольку уже имел паспорт, а девушкам из отдела перевозок меня сдал папа.
Из аэропорта «Домодедово» забрала сестра, которой это поручили.
С первого взгляда она не показалась мне интересной – как, впрочем, и я ей.
Разница возрастов между школьником и студенткой означала различие статусов, не допускающих точек соприкосновения.