Верняк
Шрифт:
Одна из этих пуль, первая, вскользь задела левую лодыжку, вторая, выпущенная, вероятно, когда я уже падал, просвистела между моей грудной клеткой и левой рукой. Рука кровоточила, кровь шла и из лодыжки – там была сорвана кожа, – но кости, слава Богу, были целы. Голова у меня разрывалась от боли, но дырок в ней не было, и я чувствовал, что мне повезло уже потому, что я жив.
Я поднялся, стараясь поменьше опираться на левую ногу. Было такое ощущение, будто я ступаю по раскаленным углям, но идти я мог, а гримасы, сопровождающие каждый мой шаг, значения
Поднявшись на ноги, я взглянул на отель – и там, у открытых дверей увидал Шейха Файзули. Весь в черном, он стоял, расставив ноги, с руками, скрещенными на груди, и даже отсюда я мог любоваться игрой яркого света на его орлином носу. Уж не отражался ли этот свет от лезвия острой кривой сабли?
В этот момент он стал спускаться по ступеням пружинистой походкой, как человек, командующий парадом, и остановился на тротуаре, ожидая меня. Я довольно бодро дохромал до него.
Пронзая меня взглядом черных, горячих, как ночные ветры пустыни, глаз, Файзули спокойно сказал:
– В последние минуты меня посетило опасение, что вы будете не в состоянии найти мой гарем.
– Я скажу вам, Шейх, сэр, что вы можете сделать с этим вашим незаконно приобретенным гаремом. Там ведь шесть жен, да? По одной на каждый случай...
– Шелл, шутки в сторону. Право же, я действительно испугался за вас. Но нам не стоит об этом говорить, верно?
Что-то в его тоне убедило меня, что он действительно так думает, или я просто хотел поверить в его искренность. Как бы то ни было, я произнес:
– Да, конечно, это верно. Приятель, я хочу поскорее выбраться с этой чертовой улицы, она кишмя кишит убийцами.
– Даже в Аздраке не так гибельно, пугающе и опасно, как в этом городе безумия, – промолвил он.
– Аздрак, – сказал я, – Аздрак...
"Интересно, что у меня с этим связано? Ах да! Дев ведь сказал, что провел там свою лучшую неделю – в Аздраке".
Я переместил вес на правую ногу и сделал попытку пошевелить своей пылающей лодыжкой.
– Если вы заглянете в мой номер, Шейх Файзули, мне кажется, у нас найдется, что обсудить.
Но сначала я был профессионально забинтован и заштопан Полом Энсоном, моим другом и соседом, постояльцем 208-го номера, через две двери от холла. Затем я вернулся на огромный шоколадного цвета диван в моей гостиной, переодевшись за этот утомительный день в третий раз, и продолжил свою беседу с Шейхом.
– Вам не кажется, Шейх, что это как-то связано: "охота" за вашим исчезнувшим гаремом и мгновенно за этим последовавшая попытка подстрелить меня? Причем дважды? Возможно, вы теперь поймете, почему я не горю желанием искать гаремы.
– Это верно, это я все предвидел. Я же сказал, что покопаюсь в вашей проблеме. И поскольку я это сказал, то попытаюсь сделать. Но только если вы расскажете мне об этой истории побольше.
– "Неладно что-то в датском королевстве", Шейх, я это знаю, и вам лучше поверить, а эту фразу, готов побиться об заклад на мешок мексиканских бобов, вы подцепили от Девина Моррейна.
На это мое замечание Шейх ответствовал:
– Да, эта фраза усладила мой слух, когда я впервые услышал ее из уст Девина Моррейна. Но что там за нелады в датском королевстве?
– Это из другой оперы, и для нас они не столь важны. Но что мне важно знать, это почему вы здесь. А также почему вы столь категорично заявили, что мои проблемы тесно переплетаются с вашими? Я хотел бы услышать все объяснения по этим вопросам, притом исчерпывающие, какие вы сможете мне представить. Поэтому, если вы хотите, чтобы мы поладили, вы не должны ничего скрывать от меня. И тогда, если мне повезет, я найду ваших девушек. Идет?
Шейх Файзули некоторое время обдумывал мое предложение. И по мере того как он его обдумывал, его бронзовое, продубленное ветрами и солнцем лицо мрачнело, а выражение жесткости все больше и больше определяло его черты. Что вовсе не означало, что он был жестоким или порочным человеком, вовсе нет. Но он, конечно, не принадлежал к разряду тех, кого мне хотелось бы прогневить или серьезно огорчить.
– Можно мне воспользоваться вашим телефоном, мистер Скотт?
– Конечно.
Он уже сидел у столика с телефоном. Сверившись с записями в маленькой красной книжечке, вынутой из кармана его черного костюма, Шейх быстро набрал номер.
– Так, вы на месте? Прекрасно. Это Шейх Файзули.
Ему что-то ответили, он улыбнулся и при этом снова показался мне чрезвычайно красивым. Его зубы и глаза сверкнули, он сказал:
– Это так. Я здесь или, лучше сказать, там. Я как раз с ним. И он настаивает, причем очень воинственно, чтобы я рассказал ему обо всех тех вещах, которые мы отчасти обсудили, и даже больше. Да... да... нет... да.
Что там, черт возьми, происходило? Я недоумевал. С кем он разговаривал? Но, уже задавая себе этот вопрос, я имел некоторые подозрения. Или предчувствия, если угодно.
– Что? – говорил он. – А, это... да, его настойчивость объясняется тем, что в него стреляли. Да, в него... Нет, немного иначе... Вот только что, несколько минут назад... Действительно, это довольно убедительная причина, можете поверить. Нет, он передвигается... и ведет со мной разговоры. Ставит условия. Он мужчина. Пули его сбили с ног, но также сбили с него и налет неуязвимости. – Шейх Файзули посмотрел на меня, подмигнул и улыбнулся этой своей белозубой, обезоруживающей улыбкой, потом продолжил: – Да, он ужасно орал, этот... Просто невероятно... Да, да... с большой серьезностью.
Разговор продолжался. Теперь Шейх долго слушал, потом сказал:
– Великолепно. Благодарю. Я вас вознагражу. Нет, нет. Я настаиваю. Я дам вам знать... – И повесил трубку.
– В чем дело? – спросил я его.
– Все в порядке. Мисс Сайнара Лэйн уверила меня...
– Вот как! Я это подозревал, но все-таки!
– Что я могу рассказать вам свою тайну, поделиться своими секретами, очень важными и опасными, и что вы никому их не расскажете. Она сказала: я не должен опасаться, что вы их откроете кому-нибудь...