Верный меч
Шрифт:
Среди них были и молодые и старые, некоторые с саксами и копьями, но больше с вилами и лопатами; я разглядел несколько топоров, таких, что могут одним ударом свалить и лошадь. У некоторых были щиты, и они изо всех сил лупили по ним оружием, словно надеялись нас контузить. Я уже слышал этот стук при Гастингсе и в Дунхольме, но не такой беспорядочный. Они не били в щиты дружно, и не пытались выдержать единый ритм, просто решили посильнее пошуметь.
– Ут!
– Ревели они.
– Ут!
Сначала я подумал, что нортумбрийская армия ворвалась в город,
На нашей стороне уже лошади задирали головы и плясали на месте, но всадники удерживали их. Я оглянулся в поисках черно-золотого вымпела, но, должно быть, я ошибся. Мале здесь не было. Зато вместо него я обнаружил лисицу на желтом поле, развевающуюся над головами первого ряда - эмблему Гилберта де Ганда. Даже с такого расстояния и под шлемом я узнал его по длинному подбородку и костлявой фигуре. Он скакал взад-вперед перед отрядом, крича, чтобы они держали ряды: мощный утробный рев извергался из тщедушного тела.
Расталкивая лошадиные бока, мы пробились сквозь ряды всадников, к передовому отряду, где нас увидел Гилберт. Сначала ему, должно быть, стало интересно, кто мы такие, потому что он подъехал ближе, но затем на его лице появились признаки удивления и гнева. Он остановился перед нами, сжимая копье, облачка пара извергались из его ноздрей.
– Ты...
– сказал Гилберт, его глазки сузились, когда он смотрел на меня сверху вниз.
– Ты человек графа Роберта. Бретонец. Танкред Динан.
– Лорд Гилберт, - ответил я так же коротко.
Он посмотрел на остальных, стоящих рядом со мной.
– Уэйс де Дувр и Эдо де Ри.
– Он произносил имена медленно, и не трудно было расслышать презрение в его голосе.
– Вы пришли, чтобы сбежать из боя, как сделали это в Дунхольме?
– Пожалуй, мы поможем вам, милорд, - Уэйс отвечал вежливее, чем можно было от него ожидать.
Обычно он не трудился скрывать свое презрение от тех, кого не любил; его прямота часто доставляла ему неприятности в течение многих лет.Но сейчас не было времени для мелких ссор.
– Я не нуждаюсь в вашей помощи, - ответил Гилберт, его щеки побагровели. Он сплюнул на землю.
– Я не нуждаюсь в помощи любого из людей Роберта. Машите своими мечами в другом месте.
С английской стороны раздался дружный вопль, и голова Гилберта повернулась.
– Держитесь, - призвал он всадников перед нами.
– Не позволяйте им прорвать линию.
Он снова посмотрел на нас, но ничего больше не сказал и галопом вернулся обратно к своим рыцарям.
Я почти не мог видеть противника сквозь ряды всадников, но не похоже было, что англичане надвигаются на нас. Некоторые рыцари перед нами уже рвались в бой, они подняли копья и горячили своих лошадей.
– Держите линию, - снова раздался крик Гилберта.
Но было слишком поздно, все его рыцари подались в стороны, и то, что еще мгновением назад было единой линией превратилось в мешанину мелькающих щитов, клинков и лошадиных задов. Крики раненых и умирающих наполнили воздух, когда англичане сшиблись с норманнами.
Некоторые из горожан прорвались сквозь первую линию, высоко держа оружие. Один из них возник передо мной, размахивая своим саксом в такт боевому кличу. Я поднял нож и парировал его выпад, направляя лезвие вниз, а затем сжал свободную руку в кулак и ударил его в челюсть. Его голова рывком откинулась назад, подбородок окрасился в пурпур, и, пока он пытался восстановить равновесие, я ударил его ножом в грудь. Он медленно опустился вниз, кровь из раны смешивалась с грязью у моих ног.
На земле рядом с трупом лежало копье. Я схватил его, перебросив нож в левую руку. Новый англичанин вышел вперед. Он был очень высок и широк в плечах, но, несмотря на свои размеры, двигался быстро и ловко отскочил в сторону, когда я направил копье ему в живот. Он таранил меня щитом в грудь, заставив отступить.
Я шагнул назад, перенеся весь вес на раненую ногу, и вдруг обнаружил, что падаю. Моя спина врезалась в твердую землю, а на губах появился вкус крови; англичанин с поднятым топором возвышался надо мной, я знал, что должен увернуться, но руки и ноги не повиновались мне. Он поднял клинок выше, и я замер.
Над его головой что-то блеснуло, его глаза внезапно потускнели, топор выпал из рук и он рухнул лицом вперед. Я пришел в себя и успел откатиться в сторону, когда его большое тело ударилось о землю радом со мной. Яркая рана зияла у него на затылке там, где сталь сокрушила череп. Я посмотрел вверх, Эдо улыбался от уха до уха, радуясь сражению. Я постарался улыбнуться ему в ответ, пока поднимался на ноги и выплевывал грязь изо рта. Я видел, как близко от меня прошло лезвие топора.
– Держите линию!
– Снова заголосил Гилберт. На этот раз рыцари услышали его и отступили назад, выстраиваясь под знаменем с лисой.
Насколько я мог судить, мы потеряли около десятка бойцов, хотя потери противника были гораздо больше. Тем, кто шел на нас сейчас, приходилось ступать по мертвым телам своих соплеменников, но их гнев не ослабевал. Я поплотнее сжал рукоять ножа.
Со стороны собора я заметил блеск золота в синем небе, и вдруг над криками схватки и боли раздался, словно крик чудовищного зверя, долгий, низкий, но пронзительный звук. Зов боевого рога. К площади продвигался отряд десятка в два рыцарей - за толпой англичан трудно было сосчитать точнее.
– За Нормандию!
– Кричали они.
Во главе их под черно-золотым знаменем ехал сам виконт, и красный султан развивался у него на шлеме. Он опустил копье и зажал его под мышкой, пуская коня в галоп, когда рог взревел снова. Кое-кто из горожан, увидев опасность за спиной, начал разворачиваться, но таких было мало. Остальные, осознав, что зажаты с двух сторон, обратились в бегство, рассыпавшись в лабиринте переулков.
– Бей их!
– Кричал Гилберт своим рыцарям, высоко подняв меч.