Верный меч
Шрифт:
Я стиснул зубы, сосредоточившись на скользкой тропинке передо мной. Где-то справа ухала сова. Вдали за монастырем горели костры, я видел их дым на фоне темнеющего неба.
Монастырь был окружен широким рвом и низким плетеным забором, спускавшимся прямо к реке. Вход был защищен воротами между мощных столбов из шлифованного камня, нечто подобное я ожидал увидеть скорее в поместье лорда, чем в доме Божьем. Из-под арки сочился слабый свет, несколько фигур в темных одеждах закрывали высокие дубовые двери.
– Onbidath!
–
– Onbidath!
Фигуры замерли, женский голос что-то ответил по-английски. Я на всякий случай взглянул на Эдо, но он только пожал плечами.
– 'Icbringeaerendgewritsumrenunfaemnan, - сказал капеллан, останавливая коня перед ними.
– Он говорит, что привез сообщение одной из монахинь, - пробормотал Эдо.
Я выехал вперед, жестом попросив его следовать за мной. В воротах стояли три монахини в коричневых рясах. Та, с которой говорил Гилфорд, держала фонарь, и мерцающий огонек освещал ее морщинистое лицо. Она покачала головой, указывая вверх на восток, где небо из темно-синего переходило в черный цвет.
– Tomorgen, - сказала монахиня.
Потом она увидела за его спиной вооруженных всадников и отступила к наполовину закрытым воротам
Она была низенькой и пухлой, с бдительным и острым, как у сокола, взглядом.
– Ic wille hire cwethan nu, - в голосе капеллана звучала просьба.
– Похоже, он хочет, чтобы нас впустили сейчас, - сказал Эдо.
– Она говорит нам вернуться утром.
Монахиня выглядела испуганной, Гилфорд оглянулся и увидел нас, он быстро поднял руки в успокаивающем жесте.
– Iceompreost; ichatteGilfwold, - он достал из-под плаща деревянный крест.
– Mesende Willelm Malet, scirgerefa on Eoferwic.
Последовало молчание, потом монахиня повторила:
– 'Willelm Malet?
Она повернулась к другой женщине, выше и моложе ее. Обе переговорили на своем языке, прежде, чем младшая исчезла где-то во дворе.
– Onbidath her, - сказала толстушка.
Она не отступала с дороги, но и не пыталась закрыть ворота, в чем я увидел хороший знак.
Гилфорд кивнул и выдохнул воздух, устало откинувшись в седле.
– Что теперь?
– Спросил я его.
– Сейчас, - сказал он, - мы подождем и посмотрим, впустят ли нас.
Прошло не меньше четверти часа, прежде чем молодая монахиня вернулась. Моя лошадь начала беспокоиться, перебирая ногами и встряхивая головой; я спешился и зажал уздечку под ее мордой, поглаживая потный бок.
Наконец, монахиня появилась. После обмена несколькими словами со старшей, ворота под скрип петель были полностью распахнуты, и мы медленно вошли внутрь.
– Ne, - сказала старшая, указывая на ножны у меня на поясе. Ее лицо было почти величественным.
– Ge sceolon laefan eower sweord her.
– Вы должны оставить мечи здесь, - предупредил капеллан.
В любой другой ситуации я бы протестовал, потому что никуда не ходил без оружия, но я не мог нарушать покой этого места. По крайней мере, у нас оставались наши ножи, вполне пригодные не только для еды, но и для схватки.
Я кивнул рыцарям, расстегнул ремень и протянул ей, все они один за другим сделали то же самое. Я внимательно следил, как она несет оружие к сторожке. Вернувшись, она позвала войти нас всех, и женщины начали закрывать ворота, потом, взявшись за концы длинного деревянного бруса, они положили его на место. Хорошо это было или плохо, но мы были в монастыре.
Старшая монахиня уже шла вперед, махнув нам рукой следовать за ней по усыпанному гравием двору к зданиям монастыря. Там мы оставили наших лошадей вместе со щитами и пошли по широкой дорожке к церкви и длинному каменному дому, который я принял за жилой корпус. Забор и внешний ров охватывали большое пространство, значительную часть которого занимал большой луг, куда сейчас согнали овец и коров. Слабый ветерок принес запах навоза. На берегу реки за южной стеной дома я увидел темный силуэт мельницы с крутящимся колесом.
– Как ты думаешь, она примет нас?
– Тихо спросил Эдо.
– Вот где полно баб, - сказал Радульф, глядя на монахинь, идущих в противоположном от нас направлении.
– Молодых, если повезет.
Я остановился и повернулся к нему.
– А ты будешь помалкивать, - пообещал я, указывая пальцем в перчатке на его здоровый шнобель.
– Ты меня понял?
– Он смотрел на меня с удивлением. Но я уже по горло был сыт его шуточками.
– Это дом Господа нашего, - сказал я им всем.
– Пока мы здесь, мы не выказываем ничего, кроме уважения.
Отстранившись, я заметил, что капеллан наблюдает за мной. Он не сказал ни слова, но прежде чем отвернуться, мне показалось, я заметил в его глазах проблеск одобрения, хотя мог и ошибиться.
Слова Радульфа заставили меня задуматься, допускается ли в Уилтуне принимать мужчин, или наше дело признали действительно важным? В некоторых монастырях порядки были намного строже; туда вообще не допускались люди из мира, кроме паломников, больных и священников, приходящих принять исповедь и служить мессу. Нам явно было оказано большое доверие, особенно учитывая, что мы были воинами и не принадлежали к их народу.
Последние лучи солнца освещали черепичную крышу собора. Вблизи он оказался еще более впечатляющим. Каждая из трех башен была высотой в двадвухэтажных дома, даже неф поднимался на рост шести человек. Стекла в окнах были окрашены в красные, зеленые, синие и даже желтые цвета, причудливо складываясь в изображения святых и ангелов; я нигде не видел ничего подобного.
Гилфорд не заинтересовался ни одним из этих чудес, так что я спросил себя, уж не бывал ли он здесь раньше? Но если это так, значит ли это, что он тоже знаком с Эдгитой?