Верный меч
Шрифт:
Я снова убрал свиток за пояс, я собирался вернуться к нему позже.
– Сегодня вы говорили с Гилфордом, - сказал я.
– О чем вы поспорили?
– Я сказала, что не верю слову его господина, - ответила она.
– Он слишком свободно дает обещания, которые не собирается исполнять.
– Обещания?
– Удивился я.
– Какое обещание он не выполнил?
Казалось, она уже не слышит меня.
– Это тем более смешно, когда ваши люди обвиняют Гарольда в нарушении клятвы.
Конечно: несколько лет назад Гарольд принес герцогу
– Ваш муж был клятвопреступником и узурпатором, - сказал я ей.
– Он был хорошим человеком, - ответила она, и я видел слезы, закипающие в уголках ее глаз.
– Он был добрым, честным и правдивым во всем, и бесконечно преданным своим друзьям. Твой господин не гнушался быть одним из них, по крайней мере, до своего предательства.
– Мале предал его?
– Спросил я.
– Каким образом?
– Добровольно присоединившись ко вторжению вашего герцога, - она почти выплевывала слова.
– И даже сейчас, после смерти Гарольда, он продолжает предавать его память. Он и его прихвостень Гилфорд.
– Гилфорд? Что вы имеете ввиду?
Но она опять говорила со своими мыслями.
– Хотя, он не виноват, - произнесла она с нарастающим гневом в голосе.
– Он не что иное, как слуга своего хозяина; он просто делает, что ему говорят. Он служит неправому делу. Я доверилась Гийому, и вот чем он отплатил мне.
– Я вас не понимаю, - пожалуй, я говорил с ней слишком строго, но я уже устал от ее загадок.
Очевидно, она думала, что как человек Мале, я знаю больше, чем было на самом деле. Хотя это давало мне некоторые преимущества.
– Больше двух лет прошло с тех пор, как Гарольд погиб, - сказала она.
– Два года, с тех пор, когда я стояла на поле битвы и смотрела на него, лежащего там в крови. Неужели он думает, что я не горюю, что я не заслуживаю права знать?
– Знать что?
– Спросил я, но она уже отвернулась, ее рыдания эхом отражались от стен и сводов собора.
За окном мелькнул проблеск оранжевого света. Циркатрисса, подумал я, ожидая, что дверь сейчас откроется, и монахиня войдет внутрь. Но она этого не сделала, и через мгновение свет двинулся дальше. Даже если она не собиралась войти в церковь, она была где-то рядом.
Я выругался себе под нос. Если нас поймают вместе, последствия будут серьезными, особенно для Эдгиты. Опять вспомнились побои, перенесенные мною в детстве; были ли предусмотрены такие наказания в Уилтуне? Более вероятно, что, поймав ее с мужчиной ночью в церкви, ее попросту выгонят из монастыря. Я не хотел такого наказания даже для вдовы узурпатора. Даже несмотря на все ее богатства и личные покои, я видел перед собой просто сломленную женщину. Все, что у нее осталось - это жизнь в монашеском смирении и подчинении. Что еще было у нее в этом мире?
– Пойдемте, - сказал я ей.
– Мы не можем оставаться здесь.
Я подошел к двери и приоткрыл ее как раз, чтобы высунуть голову и оглядеть монастырь. Облако закрывало луну, что было очень кстати, так нас труднее было заметить. В этот момент я увидел выходящую из дормитория циркатриссу, она несла фонарь в руке, с пояса свисала тяжелая связка ключей. Если я хорошо помнил устройство монастыря в Динане, то на восточной стороне должна быть дверь в дом настоятельницы. Потом монахиня должна будет проверить церковь. У нас оставалось не так много времени.
Я смотрел, как она идет вдоль стены в направлении дома аббатиссы, отпирает дверь и входит внутрь. Надо было бежать сейчас, это был наш шанс.
– Идемте, - прошептал я, давая Эдгите сигнал следовать за мной. Дверь открылась плавно, без звука, и я поспешил вниз по ступеням, Эдгита не отставала ни на шаг. Я заметил, что она обута, так что могла бежать по камням быстро.
– Скорее, - сказал я, направляясь к арке, через которую мы вошли в монастырь.
Она коснулась моего рукава.
– Лучше сюда, - ответила она и направилась прямо по траве к дормиторию.
Я немного поколебался, но понял, что чем дольше мы будем ждать, тем скорее нас обнаружит циркатрисса с фонарем.
Я пошел за ней, заледеневшая трава больно жалила босые подошвы ног. Дверь дормитория не была заперта, и мы проскользнули внутрь, слыша за спиной звон ключей. Окрика не последовало, нам повезло. Я взглянул на Эдгиту, но она уже поднималась на нижние ступени лестницы, ведущей в ее покои.
– Миледи...
– начал я, пытаясь говорить тихо.
Я знал, что нам угрожает не только циркатрисса, бродившая снаружи, но и монахини в соседней комнате.
– Нет, - прервала она меня.
– Я не могу больше рисковать. Я должна идти.
– Я хотел бы поговорить с вами позже, - предложил я.
Она покачала головой.
– Больше не о чем говорить. Не осталось ничего, что я хотела бы сказать тебе или Гилфорду. Передай письмо своему господину, он поймет, что это значит. Больше я ни о чем не прошу.
Она казалась удивительно маленькой и хрупкой, хотя я знал, что она не была старой или немощной. Мне было жаль ее, но я ничем не мог помочь.
Я почувствовал сухость в горле и сглотнул.
– Я не могу ничего обещать.
– Знаю, - ответила она, и на ее лице появилось выражение покорности.
– В конце концов, ты всего лишь один из его людей.
Она повернулась и без единого звука или взгляда назад поднялась по лестнице. А потом она исчезла с лестничной площадки, ее коричневая ряса растворилась в темноте. Эдгита, вдова Гарольда.
29
Мне пришлось подождать, пока циркатрисса снова не скроется в одном из зданий, прежде чем пройти через двор обители. Со времени моего ухода из дома прошло, вероятно, не больше получаса, хотя казалось, я отсутствовал гораздо дольше. Уэйс и Эдо ждали меня в зале.