Верный меч
Шрифт:
– Конечно, - ответил он, и я увидел, как он сглатывает комок в горле. Он читал, следуя дрожащим пальцем вдоль строки, время от времени останавливаясь, вероятно, чтобы подобрать подходящее французское слово.
– Я живу, каждый день умирая от горя. Я не могу его преодолеть и смириться с ним. За два года, которые я нахожусь в Уилтуне, вы не дали мне ничего, кроме лживых обещаний и ложных надежд. Посылая вам это письмо, я умоляю вас во имя Христа, Господа нашего, и в память об узах дружбы, когда-то связывавших нас, сказать мне,
Я оторопел.
– Тело?
– Так здесь написано, - ответил Вигод. Он продолжил чтение: - Его кровь на ваших руках. Я знаю, что, возможно, вы рады нести вину, что отравляет вашу душу. Но я не могу жить в неизвестности. Если вы не пожелаете отдать мне его, то меня больше ничто не удержит в этом мире, и моя кровь так же падет на вашу голову.
Он остановился.
– Это все, - сказал он, глядя на меня.
Это было больше похоже на отчаянную мольбу о помощи. Но что она имела ввиду, говоря о теле и крови на руках Мале? Неужели эти две вещи были каким-то образом связаны, и так или иначе, он отвечал за смерть Гарольда? И как его собственное письмо было связано с этим?
– Ты ничего никому не должен говорить, - предупредил я управляющего.
– Нет, - ответил он.
Его лицо было белее муки.
– А теперь мы должны вернуться к остальным.
– Он кивнул, но не сдвинулся с места, и я положил руку ему на плечо.
– Я узнаю, что все это значит, Вигод, - сказал я.
– Клянусь.
Я изо всех сил старался говорить уверенно, хотя все наши поиски ответов только порождали новые вопросы. Тем не менее, меня не оставляло ощущение, что мы приближаемся к истине; скоро мы все узнаем. Но в первую очередь, нам предстояло сделать одну не очень приятную вещь.
Для разговора со священником пришлось дождаться ночи, когда мы будем уверены, что он останется один, и нам никто не помешает. Дом молчал, погруженный в темноту: Радульф, Годфруа и Филипп спали внизу в зале, а дамы после возвращения из города сразу ушли в свои покои, так что мы их почти не видели. Пожалуй, это было к лучшему, потому что я не знал, как смогу разговаривать с ними сейчас, зная, что сделал Мале. Если мы окажемся правы, и он стал предателем, как я должен буду сказать им об этом?
Ночь была беспокойной, за стеной выл ветер, дождь стучал во дворе. Мы стояли за дверью, ведущей в комнату капеллана: Уэйс, Эдо и я, все опоясанные мечами. Было так темно, что я едва мог разглядеть их лица, хотя они стояли на расстоянии вытянутой руки от меня. Их рты были плотно сжаты, мы не были настроены беседовать. Никто не хотел делать это, по правде говоря, и я тоже, но у нас уже не было выбора.
Я кивнул им и положил руку на дверную ручку. Насколько я мог видеть, в двери не было ни замка, ни внутреннего запора; она не была заперта и открылась легко, без звука.
Комната была маленькой и скудно обставленной, в отличие от почти королевской роскоши спальни в Уилтуне. Гилфорд лежал на своей кровати, завернутый в одеяло, его голова утопала в набитой соломой подушке. Я вошел медленно, стараясь не шуметь. Стены в доме были тонкими, и я не хотел разбудить остальных его обитателей. Рядом находилась комната Вигода, а с другой стороны располагались женские покои.
Я коснулся плеча Гилфорда; он хмыкнул и попытался перевернуться на другой бок, держась за одеяло, но я сорвал его. Он был одет в одну рубаху.
– Просыпайся, - сказал я, тряхнув его еще раз. Теперь грубее и настойчивей.
Он пошевелился, все еще пытаясь нащупать руками одеяло, но его глаза уже были открыты.
– Танкред, - сказал он, глядя на меня мутным взглядом. Он посмотрел на Эдо и Уэйса, стоявших рядом.
– Что случилось?
– Мы знаем, - сообщил я, - о твоем господине и Эдгите, и о том обещании, которое он ей дал.
– Что?
– Он резко сел на кровати, оглядывая нас троих.
– Что это значит?
– Что он ей пообещал, Гилфорд?
– А почему я должен вам это рассказывать?
– Ответил он, начиная вставать.
– Я не потерплю допросов.
– Сиди, где сидел, - сказал Эдо, и я услышал свист стали, когда он выхватил меч из ножен и приставил его острие к горлу священника.
– Или, клянусь, мой клинок встретится с твоей шеей.
– Вы не посмеете, - возразил Гилфорд, но быстро сел, когда Эдо сделал шаг к нему.
– Я Божий человек, если вы убьете меня, ваши души буду вечно гореть в аду.
Кажется, он не догадывался, что у меня нет ни малейшего желания убивать его. Все, чего я хотел - это испугать его настолько, чтобы он рассказал нам то, что мы должны были знать.
– Что ты знаешь о теле?
– Спросил я.
Его лицо стало пунцовым.
– Кто вам рассказал о нем?
Я достал письмо Эдгиты и бросил ему на колени. Он поймал его, развернул и, напряженно щурясь, начал читать.
– Это предательство, - сказал он через несколько мгновений.
– Вы принесли присягу виконту. Вы не имеете права вмешиваться в его личные дела, чтобы предать его доверие!
– Это предательство, не большее чем заговор Мале, - возразил Уэйс, - который снюхался со вдовой узурпатора.
– Что ты говоришь, - внезапно Гилфорд вспыхнул гневом.
– Лорд Гийом не предатель. Он услышит об этом, клянусь. Он узнает о вашей неверности.
– Хватит играть в игры, - сказал я. Я быстро терял терпение.
– Что она имеет ввиду, когда пишет о крови на руках Мале? Чье это тело?
– Это не ваша забота!
– Говори, - Эдо наклонился к нему, кончик лезвия уперся в кадык на шее англичанина, - или я тебя убью.
Я чуть было не бросил на него предупреждающий взгляд, но вдруг Гилфорд напрягся и замолчал. Может быть, капеллан сначала и сомневался в нашей решимости, но теперь его сомнения были развеяны.