Вероника
Шрифт:
Вика лежала неподвижно, не открывая глаз. Казалось, всё её тело с ног до головы вымазано густой чёрной грязью. Она была противна самой себе. Отвращение и стыд нестерпимо давили на виски, заполняя их тупой бесформенной болью.
– Вставай, приехали, - донеслось откуда-то издалека. В первое мгновение Вероника не сообразила, что это относится к ней, и, лишь когда тот же ехидный голос прозвучал ещё раз, открыла глаза и приподнялась на своём импровизированном ложе.
Мир рухнул, обезумел. Огненные колёса ламп буйствовали
Опустошённая и подавленная, она сидела неподвижно, на зная, что делать. Прошло ещё Бог знает сколько времени, прежде чем ей пришло в голову одеться.
Она сползла со стола. Несколько шагов, которые пришлось сделать, оказались настоящей мукой для её истерзанного тела, но со стороны она выглядела, должно быть, очень смешно, ибо каждое её движение сопровождалось диким хохотом. Одежда была усыпана пеплом, а на лифчике красовалась смачная харкотина. Но Вероника не видела её. Нацепив лифчик, она долго пыталась застегнуть его дрожащими руками;
Потом, балансируя на одной ноге, стала лихорадочно натягивать туфельки, но перепутала ноги и в конце концов, потеряв равновесие, упала. Подняться вновь она уже не могла. Сложившись калачиком, Вика уткнулась лицом в колени и дала волю долго сдерживаемым слёзам: А на следующий день ей предложили выйти к клиентам. Вика наотрез отказалась.
Упрашивать её не стали. Всё было куда проще. Вечером к ней в комнату зашёл Вадик Надворный, тот самый, что ковырял накануне в её ляжке горящей сигаретой; правая рука Боба. Его сопровождали два молчаливых "шкафчика", центнера на полтора каждый. Они сдёрнули прикрывавшие её тело лохмотья и в таком виде, нагишом, отволокли, взяв под белы рученьки, Веронику в подвал под домом. Там её уложили на некое подобие козел и крепко-накрепко привязали за руки и за ноги. В воздухе засвистели настоящие казацкие нагайки: От первого же удара сердце чуть было не выскочило у неё из груди. Вика зашлась в диком душераздирающем крике, зарыдала в голос. Просвистела вторая нагайка, её вновь поддержала первая: Вика, как безумная, елозила голым животом по шершавой поверхности бревна, извиваясь в попытках избежать очередного удара; молила о пощаде, клялась сделать всё, что бы от неё ни потребовали, но "шкафчики" оставались глухи к её мольбам и с невозмутимым видом продолжали делать своё дело. Где-то на тридцатом ударе Вика потеряла сознание. Лишь тогда её развязали и, грубо скинув с козел, по-прежнему обнажённую, потащили за волосы обратно в комнату.
Поставив Веронику раком, Вадик с подручными неторопливо, со смаком отпиндюрили её в три смычка. При этом она, крепко-накрепко прикрученная верёвками к большому кожаному креслу, не могла даже пошевелиться, двинуть рукой или ногой, как-то избежать насилия, защитить себя: Но и это было ещё не всё. За этой троицей последовали клиенты дома. Они заходили в комнату по-одному, реже по-двое-трое, опускались возле неё на колени и, пользуясь её беспомощным состоянием, один за другим бесцеремонно овладевали ею, делали всё, что только могла подсказать им их распалённая фантазия. Вика не знала ни отдыха, ни передышки.
.Иногда она теряла сознание, но и в эти мгновения её ни на секунду не оставляли в покое: Когда на следующий день Вику привели наконец к Бобу ("аудиенция" проходила на том же столе, что и в прошлый раз), он встретил её самой радушной из всего своего арсенала улыбок.
– Ну что, детка, решилась?
– спросил Боб, забираясь на неё сверху: Так Вика начала свою карьеру в заведении.
Вместо недели её заставили отработать ровно в два раза больше, без учёта, естественно, того дня, что она выстояла раком, привязанная к креслу. Сначала было трудно, неловко и стыдно; но постепенно с удивлением для себя Вика начала понимать, что это далеко не самый тягостный способ зарабатывания денег. К тому же при расчёте Боб как бы между прочим вытащил наборчик того же Диора, ради которого она и вляпалась в эту историю, только раза в два побольше и посолиднее.
Для того чтобы заполучить его, к тем деньгам, что Вика уже заработала, нужно было ещё пятьсот деревянных. Боб ненавязчиво объяснил, что она могла бы получить их за дополнительную неделю работы, и предложил подумать. Вероника подумала и согласилась. А когда и эта неделя была позади, всем девочкам принесли обалденные наборы белья "Victoria's Secret": Между прочим Вика узнала и то, что получила она за свою работу вчетверо меньше в сравнении с тем, что имели бы на её месте другие девочки. Но если она пожелает остаться на более длительный срок, ей, конечно, будут платить как всем, по "кате" за клиента. Плюс, естественно, всё то, что ей удастся содрать с клиента сверх обычной платы. За годик-другой можно обеспечить себя на всю оставшуюся жизнь: Не говоря окончательно ни "да", ни "нет", Вероника решила остаться в заведении на месяц. Потом ещё на один, ещё: Прошёл уже почти год, а она так и не вернулась из своей "недельной" поездки за город и, честно говоря, не особо жалела об этом: Выпроводив генерала, Вика похлебала кофейку, приняла душ, и, когда дверь её комнаты отворилась перед очередным клиентом, она, всё ещё нагая и мокрая, встретила его у порога, потрясающая в своей красоте. На губах её играла улыбка. Невинная и целомудренная...