Версаль. Мечта короля
Шрифт:
– В какое время отправится процессия? – спросил Мишель.
– Рано утром, когда рассветет. Ее будут сопровождать шестеро вооруженных всадников. Двое телохранителей поедут в карете. В Марли к ним присоединится дополнительная охрана.
– Тогда я порешу ее в лесу, – мрачно усмехнулся Мишель. – Там есть чудесное местечко.
– Я говорил Вильгельму Оранскому, что после убийства Генриетты мы должны действовать очень быстро. Нам понадобятся люди и оружие.
– Вы доверяете Вильгельму? – спросил Мишель.
Сидящий ответил не сразу. Мизинец его левой
– Да, доверяю, – наконец произнес сидящий. – У нас, быть может, разные враги, но цель одна.
Монкур неслышно пробрался к входной двери и поспешил туда, где оставил свою лошадь.
Бонтан сопровождал принцессу Генриетту, одетую в платье из тончайшего шелка, которое очень нравилось Людовику. Как назло, по дороге в королевские покои в коридоре они наткнулись на Филиппа. Тот сразу же начал забрасывать их вопросами.
– Как-никак, я ее муж. Я имею право знать! – кричал Филипп.
Бонтан пропускал все мимо ушей. Втроем они достигли королевских покоев. Гвардеец открыл дверь.
– Мой брат наверняка что-то замышляет, – не унимался Филипп. – Я должен с ним поговорить.
Бонтан отошел, пропуская Генриетту.
– Король желает говорить только с ее высочеством.
С этими словами первый камердинер вошел сам и закрыл дверь.
Филипп остался один. Он с трудом подавил гнев и, придав лицу надлежащее выражение, потребовал пропустить его к королю. Гвардейцы не посмели ослушаться. Едва оказавшись в приемной, Филипп услышал голос брата:
– …Он попытается заключить договор с выгодой для себя. Ты должна проявить твердость. Если он не пойдет на союз с нами, договор не имеет смысла. И если ты вернешься без его подписи, вся эта поездка окажется напрасной тратой времени.
Не выдержав, Филипп ворвался туда, где шел разговор. Людовик смолк на полуслове. Лувуа и Кольбер сердито поглядели на Филиппа, недвусмысленно давая понять, что его сюда не звали.
– Куда ты отправляешь мою жену?
– На переговоры, чтобы заключить весьма важное для нас соглашение.
– Я не понимаю.
– К сожалению, ты очень многого не понимаешь. Я отправляю твою жену за границу в качестве моего личного посланника.
– Куда?
– Этого я тебе не скажу.
Людовик сделал знак своим министрам. Кольбер и Лувуа вышли.
– Генриетта, это правда? – спросил Филипп. – Почему ты позволяешь моему брату так обращаться с тобой?
– Как?
Голос Генриетты был совершенно спокоен.
– Помыкать тобою!
– Дорогой брат, тебя это раздражает? – усмехнулся Людовик, сделав упор на слово «это». – Или тебя раздражает роль, которую я отвожу Генриетте? Быть может, ты сам мечтал получить эту роль?
– Меня раздражает, что ты всегда отнимаешь у меня все, что является или должно являться моим! – потрясая кулаком, ответил Филипп.
Августейшие братья вперили друг в друга взгляды. Сейчас они больше походили на волков перед схваткой. Оба слишком хорошо знали, что лежит на весах.
– Да, чуть не забыл, – как бы невзначай
Кулак опустился. Филипп шумно втянул в себя воздух.
– Но если он снова меня предаст, я прикажу его повесить, и казнь будет публичной. Я рассчитываю на тебя. Постарайся растолковать ему это.
Позабыв о Генриетте, Филипп с колотящимся сердцем бросился к себе. Шевалье он нашел сидящим перед зеркалом. Недавний узник был одет в белую рубашку с голубыми оборками. Его чисто вымытые волосы были расчесаны. Шевалье припудривал синяк под глазом, поставленный ему еще в Париже и успевший побледнеть.
– Мой дорогой!
Шевалье вскочил со стула. Широко улыбаясь, он бросился к Филиппу, собираясь заключить того в объятия. Но Филипп попятился назад, качая головой. Шевалье явно не ожидал такой встречи.
– Я думал… мое возвращение тебя обрадует.
– Ты предал своего короля. И меня тоже.
– Может, ты позволишь мне объясниться?
– Нет.
Шевалье скривил губы:
– Тогда пойду раздобуду себе еды. Желательно, без червей.
– Подожди, – вздохнул Филипп. – Останься.
Обрадованный Шевалье наклонился, чтобы поцеловать Филиппа, но Филипп снова уклонился от поцелуя.
– Если ты опять его предашь, король пообещал тебя повесить при большом скоплении народа.
– Можешь быть спокоен: я хорошо усвоил этот урок. – Шевалье сложил руки, словно для молитвы, и дразняще улыбнулся. – Знаешь, когда тебя вешают… на глазах у публики…
Филипп схватился за графин с вином, стоявший на комоде.
– Я бы не допустил этой казни.
– Спасибо, любовь моя!
– Потому что убил бы тебя собственными руками!
Рассерженный Филипп наполнил бокал почти до краев и несколькими глотками опрокинул вино в себя.
Беатриса любила играть в карты, но из множества игр предпочитала те, где требовалось умение стратегически мыслить, принимать неожиданные решения, а порою и обманывать партнеров. Неудивительно, что вторую половину дня она проводила в одном из дворцовых салонов, за карточным столом, где ее партнерами по висту были мадам де Монтеспан и герцог Кассельский. Атенаис, улыбаясь, выложила на стол козырного туза.
– Сегодня мне сопутствует удача! – горделиво улыбнулась она. – Сыграем еще партию?
Беатриса усмехнулась. Герцог Кассельский натянуто улыбнулся:
– Хорошо, сыграем. Но я не сомневаюсь: вы затеяли эту игру, чтобы просто поиздеваться надо мной.
– С какой стати мне издеваться над вами? – удивилась Атенаис, тасуя карты.
– Страдания других доставляют вам удовольствие.
Мадам де Монтеспан озорно подмигнула герцогу и принялась сдавать карты.
Неожиданно в салон вошел усталый человек, чья запачканная грязью одежда свидетельствовала о его возвращении из долгого, утомительного путешествия. Его сопровождал гвардеец. Бонтан, который тоже находился в салоне, подозвал курьера к себе. Они остановились неподалеку от карточного стола.