Версальский утопленник
Шрифт:
Тихий внутренний голос, к которому он всегда прислушивался, убеждал его заняться поисками пропавших деталей туалета. К тому же он не нашел жетон, служащий пропуском в сады, о котором ему говорил сторож. Не было также шляпы и часов. Чем объяснить отсутствие часов? У лакеев, состоявших на службе у знатных вельмож, считалось хорошим тоном всегда быть в распоряжении хозяев, и, дабы соблюдать точность, они обычно носили с собой по две пары часов.
Николя смотрел на подернутую рябью гладь канала. В памяти всплыли слова сторожа, которым он поначалу не придал значения. Он повернулся к представителю прево.
— Меня смущает одна деталь. Как вы объясните, что тело найдено именно в этом месте?
— Простите, господин комиссар,
— Тело подняли со дна?
— Нет. Оно плавало возле берега, зацепившись за сломанную ветку. Без сомнения, его прибил ветер, свирепствовавший сегодня ночью.
— Сухая ветка. Вижу.
— Нет, не сухая, а сломанная, полагаю, порывом ветра. Впрочем, если вы хотите взглянуть, она лежит вон там, в кустах, куда мы ее забросили.
Он показал ветку Николя, и тот принялся внимательно ее разглядывать.
— Смотрите, — наконец произнес он, — ее сломал не ветер. Ее подрубили режущим предметом, оставившим вполне четкий след. Ого! Здесь даже есть засохшие пятна крови. Тот, кто подрубал эту ветку, очевидно, поранился.
— Не исключено, сударь, что ветку надрезали значительно раньше, и она не имеет никакого отношения к утопленнику, найденному сегодня утром.
— Возможно, очень возможно, однако хотелось бы понять, почему труп оказался именно в этом месте. Вы послали своих людей осмотреть берега Малого канала?
Вопрос вызвал ничем не прикрытое раздражение. Люди прево считали, что комиссар слишком цепляется к мелочам, тогда как речь идет всего лишь об утопленнике или — еще хуже — о самоубийце.
— Мне кажется, в этом нет необходимости, — со вздохом ответил представитель прево.
— В таком случае я осмотрю их сам. А здесь пока ничего не трогайте и пошлите кого-нибудь за повозкой.
Скривившись, чиновник все же кивнул в знак согласия.
Николя отправился самым коротким путем. Пройдя по перспективе французского сада Большого Трианона, он увидел на берегу маленькую лодку; сидевший в ней лодочник что-то подгонял в обшивке. Воспользовавшись своими властными полномочиями, Николя взял лодку и довольно быстро вспомнил, как управляться с кормовым веслом: когда-то, в Треигье, будучи подростком, он часто плавал на своей плоскодонке в эстуарии Вилена.
Поднявшись в южном направлении до конца Малого канала, он выпрыгнул на берег. После недолгих поисков он наткнулся на пару сапог и рыжий парик. Похоже, все подтверждало версию самоубийства; сняв сапоги и отбросив в сторону парик, самоубийца вошел в воду. Такой способ ухода из жизни предполагал, что человек не умеет плавать; а может, он просто не знал истинной глубины канала. Поискав другие следы, Николя обнаружил, что недавно здесь на сухой траве стояли лошади. Его предположение подтверждала куча свежего навоза. Итак, человек прибыл сюда не один — если, конечно, следы на берегу принадлежали ему. Неожиданно Николя понял, что ему не нравится. Почему сапоги стоят ровно, носок к носку, а парик, старательно расправленный, аккуратно разложен на земле? Неужели самоубийца хотел, чтобы их поскорее заметили? Странно, что человек, решивший свести счеты с жизнью, да еще ночью, позаботился о подобных вещах. Впрочем, кто знает, что приходит в голову в такую минуту?
Николя собрал улики, сел в лодку и вскоре, весь в поту от затраченных усилий, прибыл на место, где его ожидали люди прево и обнаружившие труп фонтанщики. Ко всеобщему удивлению, он спросил у одного из рабочих, умеет ли тот плавать. Получив положительный ответ, он попросил его войти в воду и распластаться по ней как доска, чтобы течение само его несло.
— Я хочу посмотреть, — объяснил он, — как поведет себя тело, вытолкнутое на поверхность, и в каком направлении его понесет течение.
Оставшись в одних подштанниках, молодой человек, которого проводимый эксперимент очень забавлял, плюхнулся в воду и, побарахтавшись немного, распластался на поверхности. Какое-то время тело его, освещенное ярким солнцем, оставалось неподвижным, затем медленно повернулось вокруг собственной оси и поплыло, удаляясь от берега, к центру канала.
— В какую сторону дул сегодня ночью ветер?
— С севера на юг.
— А сейчас?
— По-прежнему с севера, сударь, без изменений.
Итак, эксперимент подтвердил его предположения. Погрузившись в воду в южной оконечности Малого канала, утопленник должен был оставаться на месте, пока волны не прибьют его к берегу. Срезанная ветка подтверждала его пока еще смутные предчувствия. Между берегом, где он нашел сапоги и парик, и берегом, где выловили труп, пролегало поле неуверенности, где друг за другом выстраивались гипотезы. Из воды выбрался молодой фонтанщик; с него потоками стекала вода. В руке он держал бесформенный предмет, о который, по его словам, споткнулся возле берега. Очищенный от ила, предмет оказался рыжим париком. В задумчивости Николя взял его, а потом приказал людям прево немедленно отправить труп и все улики в Париж, в Шатле, где тело поместят в Мертвецкую. Набросав на клочке бумаги несколько слов, он велел курьеру срочно доставить записку инспектору Бурдо. В записке он просил своего друга и помощника срочно призвать в Шатле Семакгюса и Сансона.
По дороге в Париж все его размышления вытеснила неожиданно сложившаяся считалка, и теперь ее чеканные строки, не переставая, звенели у него в висках:
Вот труп, А вот листок, Вот парик, А вот второй, Приложи к нему жетон И скорее выйди вон, Пока ветер не унес.Интересно, куда на этот раз унесет его ветер?
V
ДЬЯВОЛЬСКАЯ ТРАВА
Многие вещи кажутся невозможными только потому, что мы привыкли считать их таковыми.
Прежде чем отправиться в Париж, Николя встретился с Сартином, сказал, что опознал труп, и, взяв на себя расследование, нарушил юрисдикцию прево в королевских владениях, после чего попросил министра в разговоре с прево объяснить причины такого нарушения, выдвинув в качестве доводов срочность, государственные интересы и приказы короля. Министр несколько раз просил его уточнить некоторые подробности, потом задумался и наконец заявил, что категорически против малейшей попытки допросить в качестве свидетеля герцога Шартрского. Не только потому, что принц вот-вот уедет в Брест к адмиралу д’Орвилье, но еще и потому, что любой шаг подобного рода сочтут травлей принца, что повлечет за собой множество неудобств. К тому же никто не может поручиться, как к этому отнесется король, ибо речь все же идет о его родственнике. Однако было бы интересно узнать, обеспокоен ли герцог исчезновением своего доверенного лакея, с которым его связывало множество тайных делишек, называть которые не поворачивается язык; к тому же Ламор всегда сопровождал герцога в его поездках. Тут Сартин подмигнул Николя, и тот понял, что в Пале-Руаяль у министра есть свои глаза и уши, а «тайна переписки по-прежнему находилась под бдительным оком Юпитера: божество пользовалось ею, чтобы знать все, что происходит в человеческих сердцах». [33] Напоследок министр спросил, какова, по мнению Николя, причина смерти Ламора. Убийство или самоубийство? И потребовал вынести определение как можно скорее.
33
Определение принадлежит маркизу д’Аржансону.