Вершина
Шрифт:
– Он самый, – ответил Самуил.
– Тогда другое дело, – лицо клерка просветлело, – Вам я помогу с удовольствием и не буду писать начальству о нарушении.
Клерк бросил взгляд на Самуила и поднял руку. С какой-то полки прямо ему в руку прыгнул свиток.
– Что бы хотели подправить?
– Э, – Саймон посмотрел на Самуила.
– Я уже ухожу, дела, – сказал тот, поняв, что Саймон захотел приватности, – счастлив был познакомиться и помочь.
– Спасибо, – ответил Саймон,
– Итак, что скорректируем?
– Знаете, когда я учился в университете, моему другу были очень нужны деньги – расплатиться с долгами, и я ему их не дал. Мой друг покончил жизнь самоубийством. Я до сих пор переживаю это и не могу забыть. Эта смерть лежит на мне тяжестью. Думаю, я мог бы её предотвратить, но не сделал этого, потому что хотел купить новый автомобиль.
– Вы хотели бы дать ему денег? – спросил ангел – клерк.
– Да, – ответил писатель.
– Отлично, – сказал клерк, открывая свиток, – Ваш друг Том Смит?
– Он, – удивился Саймон.
– Исправлено.
– Спасибо, – поблагодарил Саймон, поворачиваясь к выходу.
– Не стоит благодарности. Может что-то еще?
Саймон остановился и с надеждой на лице развернулся к клерку.
– А можно ещё?
Тот утвердительно кивнул. Саймон задумался.
– Знаете, я любил одну девушку и хотел на ней жениться, но напился на вечеринке и нахамил ей, из-за этого она меня бросила.
– Сара Джонсон?
– Она.
– Исправлено. Дальше?
Через пару часов удовлетворённый Саймон сказал ангелу корректировщику судеб, что теперь он доволен, уверен в себе и готов идти к Петру.
– Подождите, – сказал ангел, – идти никуда не нужно. Как только я положу исправленный свиток назад на полку, Ваша судьба обновится, и Вы снова окажитесь на выходе из тоннеля.
Сказано – сделано. Саймон почувствовал уже знакомое состояние невесомости, падение, вспышка света, и вот он снова стоит на ногах, а впереди – стена с воротами.
Только на этот раз не было никакой красной дорожки: вместо ангелов к деревянным покосившимся воротам стояла очередь из молчаливых и грустных людей в одинаковых серых холщовых робах.
– Простите, – обратился к крайнему человеку Саймон, – где мы? На небесах?
– Да, – повернулся к нему бледный старик, – ждём своей участи.
– А это ворота в рай, где привратником Апостол Петр?
– Думаю, что да, но точно не уверен. Я не особенно разбираюсь в этом, в жизни я был биржевым маклером и был не очень религиозен. А Вы кем были?
– Писателем. Я – Саймон Фишер.
– Никогда не слышал о таком, – отвернулся от него старик.
Как Ахиллес помогал Гомеру Илиаду писать
Когда солнце
– Гомер, ты здесь?
– Да, Ахиллес, приветствую тебя, достойный муж и мой преданный друг, заходи скорее, не стой на этом солнцепеке.
– Да, ты прав, скорее в тень, – сказал вошедший Ахиллес, вытирая пот со лба, обрамленного поредевшими седыми волосами. – Сегодня особенно жарко. Я принес вина, но оно совсем теплое.
– Я сейчас налью холодной воды из колодца, – ответил на это Гомер и вышел.
Ахиллес, кряхтя, а он был уже немолод, чтобы так далеко ходить по жаре, присел на табурет и огляделся. Он оторвал друга от работы, на столе лежали листы папируса, исписанные убористым почерком Гомера.
– Я вижу, работа у тебя идёт, – сказал Ахиллес, когда вошел поэт с большим кувшином студеной воды.
– Да, я закончил первую поэму, начал писать вторую, но пока не придумал для неё название. Нужно закончить начатое в Илиаде и рассказать, как мы все вернулись по домам после войны.
– Многие не вернулись, – мрачно вздохнул Ахиллес. Он немного отдышался, встал и взял со стола посмотреть один из листов папируса. Оба Аякса погибли, хитроумный Одиссей так и не вернулся домой.
– Ты думаешь он ещё жив? – задумчиво спросил Гомер, разбавляя принесенное вино колодезной водой.
– Кто знает, кто знает… Он очень умён, чтобы просто погибнуть или сгинуть где бы то ни было, – Ахиллес положил листок назад и почесал волосатую грудь под туникой.
– Я любил его, – сказал поэт, – но не стой, друг мой, присаживайся.
– Все любили Одиссея. Надеюсь, что он ещё жив, вернется к себе на Итаку, а затем поведает нам о своих приключениях. Да, наверняка, их было много.
– Могу себе представить, – медленно произнёс Гомер.
– Могу тебе поверить в этом, вы – поэты славитесь своим воображением, – Ахиллес отхлебнул разбавленного вина. – Уф, хорошо! Попробуй, Гомер.
Поэт задумчиво пригубил чашу и посмотрел на Ахиллеса. Тому стало явно получше, он расслабленно сидел на стуле, небольшой животик выпирал из-под туники. Никто не молодеет…
– Но что привело тебя ко мне, мой друг, в столь жаркий день? – спросил Гомер.
– Я давно собирался. Слышал, что ты закончил Илиаду, и её уже многие знают наизусть.
– Это так, нужно быстрее всё закончить. Стар я становлюсь. Глаза уже подводят, боюсь, ослепну раньше, чем закончу.
– Это я тоже слышал, – тяжело вздохнул Ахиллес, положив одну ладонь на свой животик. – Но если такое и случится, то любой готов будет помочь тебе. Стать рукою великого поэта – это честь.