Вершинины, старший и младший
Шрифт:
– О лодке Лешке не поминай, он с лодки бандюгу пришил.
– К-как?
– Да ерунда все это… Слушай, Стась, я ведь уеду послезавтра. Тебе куда написать - в больницу или домой?
– Домой. Я скоро вы-выберусь. А мы еще… сустренемся?
– Ну… не знаю. Наверное.
– Сустренетесь. Он тут влюбился в одну… доярку. Жениться приедет.
Не сдержал Лешка честного слова насчет тишины. На грохот опрокинутой тумбочки в палату вкатилась перепуганная нянечка и увидела свалку. «Культурненький» сидел верхом на своем приятеле и аккуратно клал тумаки на
Старушка знала верное средство разнимать дерущихся котов. Их надо облить. Чем? В страхе, что шум услышит врач и ее больничная карьера будет погублена, она схватила первое попавшееся под руку. Мальчишки вовремя заметили в ее руке диковинный плоский сосуд с длинным горлом. Еще не догадываясь о его содержимом, они устрашились невиданной формы посудины и кинулись к спасительному окну.
А на узкой больничной койке остался лежать больной Стась. Если только есть смысл называть больным человека, который неудержимо хохочет, задирая при этом ноги.
9
Лешка сидел на подоконнике, наблюдал, как Соня упаковывает Митин чемодан, и тихонько насвистывал. Одновременно он размышлял о многих вещах. Например, о том, обязательно ли надо спешить стать взрослым? Некоторые события убеждают, что торопиться с этим не надо. Взрослые явно перестают видеть то, что совершенно очевидно для тринадцатилетних людей. Зачем же мчаться навстречу глупости?
Вот, скажем, Софья Борисовна. Одной рукой она заталкивает в карман чемодана Митину бритву, а другой вытирает слезы. Чего ревет? Боится, что Митя сюда не вернется? Ну и зря. Лешке абсолютно ясно, что они поженятся. Достаточно было увидеть, как Дмитрий вчера по-хозяйски выбирал место для полки со своими книжками. Или как помогал Соне мыть посуду. Лешка вспомнил, что точно такое важно сосредоточенное выражение лица бывало у его отца, когда он помогал маме в домашних делах.
Конечно, Митя вернется из отпуска только сюда. А Соня ничего не видит, хоть и глядит на Митю во все глаза. Наверное, ждет обещания на словах. Глупо! Зачем слова, когда и так все понятно.
Вот у них с Пашей все по-другому. Они ни слова не сказали друг другу. Когда Лешка дотронулся до Пашиного плеча, она даже головы не повернула, а только склонила ее вбок и чуть прижала его руку маленьким розовым ухом. И снова занялась своим делом. А чего еще надо? Лешке - ничего не надо.
Соня перестала хлюпать носом, мощно уперлась коленом в крышку чемодана и застегнула его.
– А ты свой уложил? И не свисти, пожалуйста, на дорогу - плохая примета.
– Вот еще, - фыркнул Лешка.
– Комсомольский руководитель, а в приметы веришь.
– Как ты сказал?
– вдруг радостно спросила Соня.
– Чего - как? Я говорю, неприлично тебе верить в бабушкины сказки.
Соня бурно стиснула Лешку в объятиях и запечатлела звучный поцелуй на его щеке.
– Спасибо, малыш!
– снова хлюпнула она носом.
– За то, что сказал мне «ты». Вроде как своей…
Лешка вытер щеку. Безнадежны эти взрослые. Что он - «выкать» ей должен, если она ему без пяти минут сестра?
– Ну, так я и тебе скажу кое-что хорошее, - вспомнила Соня.
– Я тебе письмо из района привезла от Паши Мойсенович. Она говорила, что ты забыл какие-то тетради.
Лешка удрал на кухню с тугим бумажным свертком. В нем под газетной оберткой лежала записка.
«Добрый день, Леша, извини, если с ошибками. Посылаю свои тетради с лагерной школы, ты их спрашивал, а потом забыл. Варька говорит спасибо за самолеты, что научил его делать, и посылает два креста, только зачем они тебе, если фашистские. Ну тебе лучше знать, ты умный. Ваня уже работает в колхозе, скоро мы к нему переедем, и, если захочешь написать, адрес: колхоз «Партизанская слава». Ну и все пока. Оставайся здоровый. Твоя знакомая пионерка Прасковья Мойсенович».
– …Все правильно, - бормотал Лешка, запихивая тетради в свой обшарпанный чемоданчик.
– Зачем разные там слова? «Оставайся здоровый», и все… Хотя, конечно, не лопнула бы, если написала, что будет немножко ждать… или что-нибудь такое.
Он тихонько вздохнул и по примеру Сони нажал на крышку коленом. Чемодан не закрывался. Слишком много собралось имущества: тетради, гильзы, партизанский кисет, ржавый рубчатый чехол от гранаты…
– И еще место понадобится. Сложная у тебя проблема!
– сочувственно произнес за его спиной знакомый голос.
В дверях комнаты стоял майор Харламов. Лешка не сразу узнал его, потому что майор был в сером гражданском костюме и соломенной шляпе. В левой руке он держал длинную и узкую картонную коробку.
– А где Дмитрий Петрович?
– На вокзале билеты добывает, - не очень весело ответила Соня.
– Попрощаться зашли?
– Это само собой. А еще - по делу. Алексей Вершинин, подойдите сюда!
Зардевшись от предчувствия чего-то приятного, Лешка подошел. Майор вытянулся и отчеканил:
– От имени товарищей по работе и себя лично вручаю вам скромный памятный подарок.
Лешка машинально взметнул руку в салюте и схватился за коробку. Она оказалась увесистой. Пришлось положить на стол. Узел шпагата долго не поддавался пальцам, и Лешка завертелся на месте, высматривая ножницы. Понимающе улыбаясь, майор раскрыл и протянул ему перочинный ножик.
В коробке на мягкой постельке из папиросной бумаги лежала пневматическая винтовка.
Лешка почему-то спрятал за спину руки и глуповато открыл рот.
– Мне?
– Тебе… Надпись, правда, не успели сделать, некогда было. Очень уж поспешно ты свои героические дела устраивал…
Лешка почти не обратил внимания на чуть заметную усмешку.
Винтовка!
Бывают в жизни человека бесконечно счастливые мгновения!
Впрочем, через минуту Лешка уже насел на майора:
– А Михасю… ничего не подарили? Шпилевских-то он накрыл, не кто-нибудь. Раненый был… А?
– Имеется в виду Дубовик? Ну, у него подарок фундаментальнее твоего. Выхлопотали путевку в железнодорожное училище. На этот раз он, кажется, остался доволен.