Вершины не спят (Книга 2)
Шрифт:
Лю всеми силами старался удержать коня, но разговор прервался. А ему еще так много нужно было сказать, и прежде всего он хотел сказать Тине, что уже решено дом Жираслана превратить в интернат для девочек, а Тину назначить старшей девочкой.
Аюб подшучивал:
— Валлаги! Чуть было не упал прямо к ногам возлюбленной.
— Что ты говоришь, Аюб, — и без того посрамленный Лю вытер грязь с лица, — просто знакомая девочка. Мы вместе учились. — И чтобы у Аюба не оставалось сомнений, Лю поспешил попрощаться с Тиной.
Но Аюб, спокойный и веселый
— Уронишь!
— Нет, не уроню. Джигит на скаку ловит шапку. А ты не стесняйся, Лю. У каждого парня должна быть невеста, у меня тоже есть невеста.
— Мой старший брат, Тембот, еще не женился, как же я могу иметь невесту, — возразил Лю.
— Ну ладно, не хочешь величать ее невестой» не надо, а мою невесту зовут Бица...
Уж очень хотелось, должно быть, Аюбу поговорить о своей невесте.
— Вица, дочь Алибекова из аула Буруны. Ведь там твоя школа, как же ты не знаешь Вицу?
Лю вынужден был признаться, что действительно Вицу он не знает, но это не смутило добродушного Аюба. Он придержал своего коня, лошади пошли, помахивая головами, ровным шагом. Солнце стояло уже высоко. В степи пахло свежей травой. Лю было приятно ехать рядом с Аюбом и слушать его рассказ: родители Бицы против того, чтобы девушка выходила за Аюба. Любовная история, которую поведал Аюб, оказалась длиннее дороги. Богатырь все еще продолжал свои жалобы, когда всадники выехали на широкую почтовую дорогу. В одну сторону был Нальчик, в другую — Пятигорск, и туда и сюда шло движение — арбы, подводы, изредка прошумит грузовик. В прошлом году — это сделал Инал — вдоль дороги высадили деревья, но сама дорога была изрядно избита.
Лю уже слез с коня, с сожалением передал поводья Аюбу. Взял у него свой сундучок и так и стоял у дороги, подняв глаза на Аюба, продолжая слушать жалобы богатыря на несправедливость родителей, разлучающих влюбленных.
Со стороны Нальчика быстро приближался автомобиль, послышался гудок. Аюб прервал свой рассказ:
— Инал!
Да, разбрызгивая воду мутных дорожных луж, быстро приближался открытый автомобиль цвета спелой тыквы. Это был «линкольн», известный по всей Кабарде, «линкольн» Инала Маремканова.
Лю с сундучком в руках перепрыгнул через кювет, освобождая дорогу. Ему уже не раз случалось видеть Инала, но еще никогда он не видел его в его же великолепной машине, о которой было столько разговоров среди школьников интерната. Он даже желал, чтобы его забрызгало грязью из-под колес Иналовой машины, тогда бы он сказал товарищам: «Валлаги! Меня забрызгала машина Инала».
Приближаясь, «линкольн» мягко затормозил. Лю увидел машину, сверкающую лаком и стеклом, в двух шагах от себя. Лю еще не успел опомниться, как добрый знакомый женский голос позвал его:
— Лю, да неужели это ты? Видит аллах, это Лю, сын Астемира.
— Вот как! Куда же он держит путь? — тут же послышался неторопливый бас.
Лю не ошибался: перед ним
Рядом с Сарымой сидел джигит со стеклышками на носу, шапка у него была светлая и черкеска с газырями.
Машина остановилась, пассажиров слегка качнуло. Человек в светлой черкеске как бы подался вперед, продолжая с любопытством рассматривать мальчика по ту сторону кювета.
А Инал уже весело приговаривал:
— Эге! Да тут все знакомые!.. Да это Аюб! А это, значит, сын Астемира из Шхальмивоко... Садись, садись, Лю, сын Астемира! Ты куда, в Буруны, что ли?
Растерявшийся Лю медлил. Он не раз слышал, что сам Инал распорядился, чтобы шоферы обязательно брали на свободные места путников-пешеходов, но мог ли он поверить тому, что Инал захочет взять его к себе в машину.
Между тем Аюб приветствовал Инала.
— Здравствуй, Инал, — говорил он, — ты не ошибся. Это действительно сын Астемира, Лю, ученик из Бурунов.
— А где ты оставил Эльдара?
— Эльдар сейчас в Шхальмивоко у Астемира.
— Эге! Сарыма, что ж ты не пригласишь Лю? Тащите его в машину! Казгирей, ты что медлишь?
И вот Лю оказался на мягком глубоком сиденье автомобиля между Сарымой и человеком в пенсне и черкеске, которого Инал назвал Казгиреем.
Человек этот сразу расположил к себе Лю, он ласково обнял подростка за плечо и слегка придвинул к себе.
— Удачно, очень удачно все это выходит, — сказал он, — Лю расскажет, зачем он ходил в Шхальмивоко, чего мы можем ожидать в Бурунах.
Инал обернулся:
— Очень хорошо все вышло. Вот тебе, Казгирей, твой будущий ученик, знакомься. Зачем ходил в Шхальмивоко? Разве сейчас каникулы? Ты Казгирея знаешь? Казгирея Матханова? Слыхал что-нибудь про Казгирея Матханова? Знакомься: Казгирей Матханов.
Да, это был Казгирей Матханов. Только вчера он возвратился на родину после долголетнего отсутствия. Инал вновь встретился с человеком, который в старые времена считался бы его кровником. С детских лет тесно сплелись судьбы этих людей, и вот Инал встретился со своим старым соперником в Москве, куда выезжал по вызову неизменного друга кабардинского народа Степана Ильича.
Вскоре после того, как, рассорившись с Иналом, Матханов уехал в Турцию, Степан Ильич тоже уехал из Кабарды в Москву для работы в ЦК и там получил письмо от Матханова. Оно было полно разочарований, говорило о том, что умный Казгирей Матханов уже начинает понимать самое главное: его спор с Иналом решается не в Турции, а именно в Москве. «Приезжай,— ответил ему Коломейцев,— Найдем тебе работу в столице». Путь в Кабарду из Турции лежал через Москву. С этим скрепя сердце согласилась и молодая жена Казгирея, кабардинка, с которой он познакомился в Стамбуле. Так Казгирей и Сани попали в Москву.