Версия Барни
Шрифт:
— Прости. Никак не удержаться, — сказал я, оставив всякие попытки подавить смех.
— Тебе так хочется посмеяться? Ладно. Помогу тебе, скажу такое, что вообще обхохочешься. У тебя нет ни одного сотрудника, который бы не подыскивал себе другую работу. Тоже мне большой босс. Хозяин борделя. Ты думаешь, ты — Дэвид Селзник, а тебя за глаза зовут Гитлер, а иногда Дин Мартин [210] . Не потому, что ты у нас такой красавец — ты урод каких мало, уж это не беспокойся, — а потому, что ты такой же пьяница, как и он. Ну что ты из себя представляешь? Нуль в квадрате. Твой папочка продажный полицейский, а мамочка и вовсе посмешище, мешуга,
210
* Дэвид Селзник(1902–1965) — сын украинского еврея-иммигранта, знаменитый кинопродюсер, особенно прославившийся фильмом «Унесенные ветром» (1940). Дин Мартин(1917–1995) — певец и киноактер, артист комического жанра; пик его популярности пришелся на 60-е годы, когда еще не считалось некорректным смеяться над шутками на тему неполноценности негров и женщин.
211
* Гедда Хоппер(1885–1966) — американская актриса, кинокритик.
— Ты копаешь себе глубокую яму, Арни.
— Франсина однажды ходила к тебе относить документы и говорит, что застала тебя в дурацкой соломенной шляпе, одетого валетом червей и к тому же в чечеточных туфлях. Ха-ха-ха. Фред Астер, дай глянуть на твои лавры. Дуп-диду-дидуп, выступает Джин Келли [212] Панофски! Ну мы и посмеялись над тобой! Так что сам туда же ступай, поц из давнего далёка, я передать тебе не могу, как я рад, что отсюда сваливаю.
212
* Джин Келли(1912–1996) — американский танцор, актер, хореограф и кинорежиссер.
И выскочил.
В ярости бросившись из кабинета, я попытался догнать Арни, но чуть не лоб в лоб столкнулся с Тедом.
— Это твоя вина, Тед! Ты уволен. С сегодняшнего дня ты здесь больше не работаешь.
— Что вы там такое бормочете? Хоть убей не разберу, только сдается мне, кто-то сегодня чуток перебрал.
— Ты у меня больше не будешь тут издеваться над Арни. Выгребай все из стола и убирайся.
— А как насчет моего контракта?
— Получишь жалованье за шесть месяцев, и дело с концом. Bonjour la visite [213] .
213
Спасибо за визит (фр.).
— В таком случае я свяжусь с вами через адвоката.
Черт! Черт! Черт! Что я наделал? Я мог бы обойтись без Арни, от него только лох ин дер копф [214] , но без крутых связей в гоишебанке я пропаду! Перед внутренним взором сразу замелькали векселя, которые завалят всю поверхность моего стола завтра же утром. Отзывы займов. Комиссии, проверки. Всевозможные чиновники, роющиеся в бумагах.
— На что это вы все уставились? — рявкнул я.
214
Дырка в голове (идиш).
Головы сникли.
— Ваш местечковый Гитлер подумывает о сокращении штатов. Миниатюризация в действии. [На самом деле слово «миниатюризация» вошло в язык только в сентябре 1975 года, когда «Ю. С. ньюс энд уорлд рипорт» сообщила читателям: «Всякое дальше, выше, больше— в прошлом. Теперь все должно быть маленьким, еще меньше, совсем крошечным. Инженеры из Детройта называют нынешнюю тенденцию «миниатюризацией». Шесть лет спустя, когда в 1981 году разразился экономический спад и компании начали увольнять сотрудников тысячами, слово «миниатюризация» стало расхожим и в этом его смысле. — Прим. Майкла Панофски.] Так что, если кто-то здесь подыскивает себе другую работу — флаг ему в руки. А древко — знаете куда. Незаменимых у нас нет. Вы все тут одноразовые. Как туалетная бумага. Счастливо оставаться.
В жутком настроении, готовый провалиться сквозь землю от стыда за дикую сцену, разыгранную перед сотрудниками, я направился прямо в «Динкс» искать поддержки.
— У тебя выдался трудный день на работе, ми-илый? — спросил Джон Хьюз-Макнафтон.
— Знаешь что, Джон? Эти твои шуточки совсем не так остроумны, как тебе кажется. Особенно когда ты с утра зенки залил. Как сейчас, — отбрил его я и двинулся в бар отеля «Ритц».
Было, наверное, часов восемь вечера, когда я оттуда вывалился, кое-как влез в такси и поехал к Арни в его пустынный и еле обжитой Шомеди. Дверь отворила Абигейл.
— Ты что, посмел явиться сюда? — в ужасе прошипела она.
— Я к нему пришел, не к тебе, — сказал я, протискиваясь мимо.
— Это Говноед пришел, Арни. К тебе.
Арни выключил телевизор.
— Я уже побывал сегодня у адвоката и предупреждаю: то, что ты сейчас хочешь сказать, тебе надо говорить не мне, а ему. Потому что, по мнению Лазаря, у меня хорошие основания взыскать с тебя за моральный ущерб. Увольнение несправедливо.
— Но это ж ты сам уволился.
— Сперва ты его уволил, — сказала Абигейл. — Он так и написал в своем заявлении.
— Я сяду — не возражаете?
— Садись.
— Арни, я тебя сегодня не увольнял. Я позвал тебя, чтобы сказать, что я увольняю Теда, — сказал я и повторил по слогам: — Те-да.
— О боже! — простонал Арни, обхватил голову руками и стал раскачиваться.
— Не распускай нюни. У меня и так уже сегодня что-то чересчур долгий день.
— Ну и как?
— Что как?
— Ты уволил Теда?
— Да.
— Наконец-то, — сказала Абигейл.
— У вас тут какая-нибудь выпивка водится?
Арни кинулся к буфету.
— Вот — с бар-мицвыКрейга персиковая настойка осталась. Постой. Есть же еще что-то в бутылке виски «чивас регал».
— Да не пьет он «чивас». Он пьет… ах, да откуда мне знать? Что-то я ничего уже не соображаю. Несу сама не знаю что. Сейчас дам бокал.
— И что же будет теперь? — спросил Арни и опять стал раскачиваться, но уже с руками, зажатыми между ног.
— Ну, ты мне наговорил сегодня много резкостей.
— Я был не в своем уме. Я все беру назад. Абсолютно. Хочу, чтобы ты знал, что я восхищаюсь твоими величайшими достижениями. Ты мой учитель.
— Я сейчас умру, — пробормотала Абигейл.
— Арни, — сказал я, залпом проглотив виски, остававшееся в бутылке, — сейчас ты можешь сделать одно из двух. Либо ты увольняешься с выплатой годового жалованья, либо завтра с утра возвращаешься на работу. Обсуди это с матерью твоих детей.