Вертоград
Шрифт:
В полиции порта энтузиазма Неробова не поддерживали. Позвонили в Кострому, запросили записи камер. Камеры в порту не работали.
Неробову передали дело из транспортной прокуратуры. Помимо кучи непроцессуальных бумажек, в него было вложено заключение эксперта. Неробов выписал два следственных поручения – на освобождение из-под стражи рыбака и допрос вдовы Митова. Начинать приходилось заново.
С утра к Неробову посетитель. Тот самый рыбак, которого задержал Усольцев – загорелый, с залысинами.
– Этот Усольцев ваш прямо зверь. Я думал он меня растерзает.
– Ты извини, что так вышло. Меня к этому делу не подпускают, поэтому заминка вышла.
– Ладно, могли бы и не отпустить, если бы про сети узнали, – рыбак был настроен добродушно. – Я тебе вот, что скажу. Мне товарищи говорили, мы с ними вместе рыбачим на Ёлнати, что у бомжей появился новый товарищ, из злодеев, беглый. Крови на нем нет, уверяет. Ты бы съездил досмотреть, а то какая гнида попадется.
Вдове Митова сообщили о смерти мужа, но еще прежде она узнала из новостей о крушении катера и обзванивала больницы и морги. Она жила в Быковке, и Неробову сразу указали на ее дом, самый заметный в деревне. Верх двухэтажного коттеджа зарос диким виноградом, называемым девичьим. Из-за теплой погоды он дали первые ростки, из которых раскручивались широкие листья, еще зеленые, которые осенью начнут краснеть. Лоза не знала устали, она выпускала все новые побеги, которые бурели на концах, вознаграждая себя после утомительного зимнего молчания. Они довершали царственный наряд дачи, которая прикрывалась одеялом из резных листьев и дремала под полуденным солнцем.
Вдова прореживала виноград с изгороди, удаляя пасынки и лишнюю листву, которая повисли на лозе всей тяжестью и тянули их к земле.
Неробов окликнул ее с улицы.
– Мы можем поговорить?
– Я мало что могу рассказать, честно. Никогда не любила эти гонки на катерах.
– Она оказалась такой красоткой, что Неробов вспомнил версию жиганов про жену с любовником. Однако в окружении Митова никого из судимых не нашлось: транспортники проверили сторожа на стоянке и механика, который обслуживал катер. В выданной ими информации не нашлось ничего серьезного.
– Скажите, а на катере у вас имеется навигатор?
– На машине – точно есть. А на катере – не уверена. Нет, точно, нет.
Ее показания объясняли, почему Митов опоздал к старту. Перед выходом его задержал телефонный звонок партнера, который требовал отгрузки товара. Всё утро он звонил не переставая, Митов не брал трубку.
– Он бы и тогда не взял, но я случайно нажала «Ответить», когда подавала ему телефон. Разговор велся на повышенных тонах, Святослав Григорьевич возразил, что это невозможно. По новым требованиям прокуратуры, документацию по телефонным станциям следовало отправлять к ним с указанием пункта назначения товара и контактов сторон. Решили закончить разговор после регаты. Митов был недоволен, ему испортили настроение.
– Где у вас лодочный сарай? – спросил
Он уходил, получив подробное описание гаражей на реке Казоха, которые удалось найти довольно быстро. В воскресный день там было полно народа, а сейчас пусто, и он может спокойно поговорить со сторожем.
– Что случилось? – в ужасе спрашивает он, но это и сам Неробов хотел бы знать.
Он задает вопросы, на которые сторож едва успевает ответить. Когда Митов выводил свой катер из арендуемого эллинга, к нему обратился мужчина, но Святослав не стал с ним церемониться. Он собирал спасательный комплект – жилет и пробковый круг, которые были предусмотрены правилами нахождения на воде. За нарушение правил участников дисквалифицировали.
– Святославу Григорьевичу не понравилось, что его отвлекли. Он попросил оставить его в покое, но проситель оказался настойчивым. Только после моего вмешательства его удалось спровадить.
– А где сейчас катер?
– Вдова его продала, как только получила предложение, от которого не смогла отказаться. Но не больно и выгодная покупка, если учитывать ремонт».
А компенсацию за ремонт кто будет выплачивать, не отставал Неробов.
«Какое там!»
Катер оказался пустым, дверь в каюту сломана.
Хозяйка радовалась, что вернула его, и теперь выставила на продажу.
– А до Костромы дойдет? – спросил Неробов.
– Это часа три в один конец. Соляры не хватит.
Если допрос Митовой ничего не прояснил, то ответы из БТИ дали более осмысленную картину: Митов являлся не только единственным домовладельцем, но и все недвижимое имущество было записано на него. Автомобили – два легковых, микроавтобус и два грузовика тоже являлись его собственностью. Пока оперу Абросимову не удалось установить, отписал ли погибший какое имущество на свою жену-красавицу, да и в суде наводили справки не подавал ли Митов заявление о разводе. Всех адвокатов уже проинструктировали на предмет такой версии. Где-нибудь, да протечет.
Первая зацепка пришла из салона красоты, который посещала Митова. Алла Александровна не стала поручать деликатные допросы операм и разматывала самостоятельно версию о том, что у Митовой есть любовник. На это указывал список дорогостоящих процедур, включая и зону бикини. Она получила разрешение на детализацию звонков с телефона вдовы и слежку за ней по геолокации. Последнее не имело смысла, пока не ясно, с передвижениями какого фигуранта ее сопоставлять. Неробов не торопил, этой версии надо дозреть.
Неробов хотел бы признать правоту жиганов из СИЗО, но ему жалко делиться лаврами.
Вечер он проводит на яхте с генералом Хлебновым и его другом Акимовым, которые интересуются ходом следствия, которые Николай Ильич излагает, не вдаваясь в детали. Генерала можно понять. Сейчас он свидетель, но его могут переквалифицировать в подозреваемого, и он хочет знать, чем ему это грозит.
– Транспортная полиция разберется, – уклончиво говорит Неробов, немногословный в присутствии Акимова, с которым у него отчего-то возникла неприязнь.