Вервольф
Шрифт:
Он во все глаза смотрел на его собеседника.
– Сэр? – снова настойчиво обратился к Харди полицейский. Видимо, он просто боялся, что того сейчас хватит удар. – Вам не нужна помощь?
Эван затряс головой и пробормотал:
– Нет, нет, не надо... Я просто вспомнил...
Он развернулся и стал пробираться назад, к выходу из тоннеля.
Второй человек, вид которого поразил Эвана, был высокого роста, атлетического телосложения, лет тридцати пяти.
У него была странная прическа – густые белые волосы
Эван Харди шел так быстро, как только мог.
– Этого не может быть, – твердил он про себя, чувствуя, что задыхается от волнения. – Не может...
Глава 2
Человек, которого не могло быть
Он добрался до своего места, где его ждала Данни, которая уже стала немного волноваться из-за долгого отсутствия отца. Эван выглядел бледным и она не поверила его сбивчивому объяснению о том, что он переживает, как им удастся выехать со стоянки при таком столпотворении.
Когда матч закончился с разгромным счетом для Хайклифа, Харда лишь коротко выругался, обойдясь без своих обычных в таких случаях длинных сетований и поиска виноватых.
Он заказал двойную порцию виски и залпом осушил стакан, как только они приехали сразу после игры в ресторан "Ларриган".
Эван замкнулся и после окончания матча по дороге в ресторан не проронил и двух слов. Он заказал еще виски и молча сидел, уставившись в стол. Данни выбрала из меню ребрышки, салат, десерт на двоих, и официантка удалилась. Через пару минут, когда принесли напитки, она не вытерпела и обратилась к отцу:
– Я ничего не понимаю... Что-то произошло?
– Да нет, ничего не произошло, – нехотя ответил Эван, потягивая виски. – Просто я немного простыл на стадионе, вот настроение и пропало...
– Ты стал каким-то странным после того, как отлучился во время матча. Я уже начинаю беспокоиться о твоем...
Он перебил ее.
– О моем сердце? Я в полном порядке, об этом не волнуйся.
В ресторане было довольно шумно – в углу музыкальный автомат наигрывал старые мелодии шестидесятых годов, а за каждым столиком обсуждали сегодняшнюю игру. Этот ресторан был излюбленным местом болельщиков команды Хайклифа, но встречались здесь и сторонники Саттона. Если бы средний возраст посетителей "Ларригана" был лет на десять меньше, то без потасовок бы не обошлось...
Официантка подала заказанное фирменное блюдо – отменные ребрышки в особом соусе – и удалилась. Харди почувствовал успокаивающее действие виски и потряс головой, стараясь отогнать мучавшее его в течение последнего часа наваждение.
– Извини меня, девочка, что твой папа такой старый ворчун. – Постарался он встряхнуться и улыбнуться Данни. – Все прошло, давай забудем о моем плохом настроении...
– Ну наконец-то, – вздохнула та. – Чувствуешь себя лучше?
– Да, отлично. Так что можешь пнуть меня под столом, – засмеялся Эван.
– Не достану, – улыбнулась девушка. – Ты расскажешь, что тебя беспокоило, или это не мое дело?
Харди опустил глаза.
– Я ... Мне показалось, что я увидел одного человека... Я плохо спал последнее время, нервы совсем расшатались... Вот и все.
– И кого же ты якобы увидел?
– Того, кого вообще не должно быть.
Он вспомнил о том, что когда они с Маком добрались до своих, то договорились, что не станут и заикаться о том, что на них напали страшные звери. Они боялись признаться даже себе в том, что чувствовали оба, – то, что эсэсовцы и ужасные существа – это одно и то же.
Блондин...
Эван вздрогнул.
– Папа? Да что с тобой?
– Ничего страшного, – он снова изобразил вымученную улыбку. – У меня самая красивая и самая умная дочь в мире. Давай, наконец, отдадим должное ребрышкам...
Данни решила не возобновлять этот тяготивший ее разговор и занялась содержимым тарелки.
А Харди потянулся за стаканчиком, поднял голову и уперся взглядом в копну белых волос.
У входа в зал ресторана стоял высокий блондин атлетического телосложения, лет тридцати пяти. Прическа была именно такой, какой он запомнил ее в сорок пятом году.
Тот же человек, которого он недавно видел в тоннеле у раздевалки Саттона. Он был одет в такую же тренерскую куртку, как и на стадионе, а на его руке висела какая-то девица.
Харди отложил приборы в сторону и потер виски. Неужели так ударил в голову алкоголь?
Блондин с компанией полдесятка человек – мужчин и женщин такого же спортивного вида – пересек зал, направляясь за официанткой к столикам, на секунду повернулся, и Эван увидел цвет его глаз.
Харди потянулся за стаканчиком и едва не опрокинул его.
Глаза блондина были голубые...
Харди осознал, что делает, только когда вскочил из-за стола и рванулся к блондину, сжимая кулаки.
– Эй, ты! – выкрикнул он. Шум ресторана сразу отдалился от него.
Блондин повернулся и в упор посмотрел на него.
Их разделяли не более трех шагов.
Глаза.
Те же.
Голубые.
Точно, как у того монстра с белой шерстью, который вырвал клыками сердце Гарри Милфорда...
– Когда я увидел тебя в первый раз, то не поверил своим глазам, – четко произнес Харди. – Пытался убедить себя, что это невозможно... Но это точно ты! Прошло больше сорока лет, но ты не изменился. Я пробовал забыть о том кошмаре, который пережил весной сорок пятого, но не смог... Я помню о нем все эти годы.
Краем глаза он видел, как к нему торопится дочь. Блондин смотрел на него непонимающим взглядом, а вокруг сгрудились дружки.
– Они тоже как ты? – кивнул на них Эван. – Как вы это делаете? Молодеете, что ли, когда превращаетесь в этих проклятых зверей?
Блондин смотрел на него, не мигая.
– Папа! – крикнула за спиной Данни. Харди не обратил на нее внимания.
– Вы явно ошиблись, – мрачно проговорил блондин совершенно спокойным тоном. – И приняли меня за кого-то другого.