Верю в любовь
Шрифт:
– А ты? – в свою очередь, поинтересовался он. – Как жила ты?
Нора тихо рассмеялась.
– Мне вовсе не по вкусу быть гувернанткой, горничной или служить в шляпной лавке, – призналась она, – хотя после смерти папы я некоторое время там поработала. В моих пальцах было больше дырок, чем в подушечках для иголок. Я была просто счастлива, когда женитьба Джереми дала мне возможность уволиться и уехать из Лондона. С тех пор я служу компаньонкой.
– Все у одной дамы?
– Нет. – Она принялась загибать пальцы. – Всего их было восемь, не считая леди Рашфорд, которая уволила меня через два дня, потому что лорд Рашфорд, ее сын, имел глупость сказать, что мои волосы похитили с летнего неба все солнечные лучи. Остается
– А твоя последняя хозяйка?
– Миссис Уизерспун? Я терпела ее нытье, попреки и жадность целых полгода, но два дня назад она обвинила меня в том, что я отравила ее мерзкого пуделя – его, видишь ли, вырвало на пол в ее будуаре, и вместо того, чтобы, как обычно, оправдываться и предложить вытереть пол, я сказала правду: что собаку стошнило из-за огромного количества конфет, которые она ей скормила, и что сама она вечно болеет, потому что ест чересчур много сладкого. Она угрожала потащить меня к мировому судье и обвинить в неповиновении, или попытке убийства, или еще в какой-то подобной гнусности. Боюсь, это и стало концом моей службы. Конечно, не стоило высказываться так прямо, это было глупо с моей стороны, однако я наслаждалась каждым словом своей тирады. В результате я прибыла в Уимсбери сегодня утром, со всеми своими вещами, но совершенно без денег. Она отказалась мне платить.
– Трудно винить ее за это, – заметил Ричард.
Нора резко повернула голову и даже в полутьме увидела, что он ухмыляется. Она громко рассмеялась:
– Это действительно было забавно. Вот только она не платила мне ни пенни. Все шесть месяцев. Всегда находила причины не отдать мне жалованья. Я терпела все это унылое, нудное существование и осталась ни с чем. Теперь придется начинать все снова.
Нора закрыла глаза. Оба замолчали. И молчание это, похоже, становилось все мрачнее. Наверное, он больше не улыбается. Да и ей не хотелось смеяться. Неужели он так же одинок, как она сама?!
– Думаю, – выговорил наконец Ричард, – нам лучше пойти и еще потанцевать. Мы достаточно долго отсутствовали. Я искал тебя, желая сказать, что скоро заиграют вальс. Просто стыд, если мы его пропустим! Ты когда-нибудь танцевала вальс?
Она выучилась этому танцу давным-давно. Когда еще брала уроки у преподавателя. Но никогда не танцевала на настоящем балу. Потому что никогда не бывала на настоящем балу. Так и не дождалась своего лондонского сезона…
– Только с учителем, – вздохнула Нора. – Но это было целую вечность назад, в далеком прошлом.
– Пойдем убедимся, что ты ничего не забыла, – объявил Ричард, взяв ее за руку. – Если же забыла, я тебя научу.
Он сжал ее руку. Его ладонь была большой, теплой и сильной.
Ричард повел ее по тропинке между цветочными клумбами.
И в эти минуту Нора ощущала сладостно-горькое счастье. Именно такое выпало на ее долю в этот необыкновенный день. Почему же ей так хотелось плакать?!
Глава 8
Ричард никогда не увлекался танцами, хоть и танцевал на балах, поскольку так было принято. Однако он вовсе не считал такое занятие романтичным. Даже вальс. Обычно на вальс он приглашал партнершу, с которой мог бы вести разумную беседу, пока они с полчаса кружились по залу. Но беседовать с Норой оказалась невозможно из-за оглушительной музыки, веселых криков и громкого смеха. Да и кружить ее в танце тоже было затруднительно из-за небольшого размера площадки и изрядного количества желающих вальсировать. Поэтому они были вынуждены двигаться медленнее, чем обычно. Кроме того, их сдавили со всех сторон. Пришлось также танцевать почти в полном молчании. Фонари были развешаны достаточно далеко от площадки. Они танцевали при свете луны и звезд. Все это казалось Ричарду неожиданно романтичным и не слишком приятным. Через несколько минут он решил, что сможет лучше уберечь Нору от толчков, если прижмет ее ладонь к своему сердцу и крепче обнимет за талию.
Ее рука вдруг скользнула по его плечу чуть выше, к затылку. Он ощутил прикосновение кончиков пальцев к обнаженной коже поверх воротника сорочки. Близость их тел во время танца непременно вызвала бы скандал в любом бальном зале. Но теперь он был уверен, что только так и следует танцевать вальс.
Они неотрывно смотрели друг другу в глаза. Нора не улыбалась. И все же в ее взгляде теплилась нежность. И в его тоже.
Любопытно, как можно чувствовать себя наедине с партнером, даже если находишься в гуще толпы. Словно в мире вдруг не осталось никого, кроме них с Норой, лунного света и звезд и лиричной мелодии вальса.
Они поженились пятого мая. Почти десять лет назад.
Целую жизнь назад…
После этого Ричарду не позволили к ней подойти. Он пытался, видит Бог, пытался, хоть и опасался нового избиения, но ему каждый раз твердили, что Нора не хочет его видеть. Недаром возвращала все его письма нераспечатанными. Все, кроме последнего. Но ее ответ удивил Ричарда. Он с циничной усмешкой ожидал согласия.
Почему она отказала?
Однако теперь он смотрел ей в глаза и ни о чем не спрашивал. Этот момент был посвящен вальсу и неожиданному моменту счастья.
Счастья?!
Нет, сегодня он ни о чем не станет думать. Еще успеет. Завтра у него будет сколько угодно времени. Он может хоть до конца жизни гадать, почему был так безоглядно счастлив в этот день.
Нынешним вечером он держал в объятиях женщину в полной уверенности, что только эту женщину и нужно обнимать. В эту минуту он даже был готов поверить в существование романтики.
Ему нравились простота ее платья и прически, так отличавшаяся от нарядов и локонов Норы его юности. Нравилось сияние ее глаз и слегка уставшее лицо. Она повзрослела и стала ослепительной красавицей. Отныне Ричард считал, что миловидность девушки, которую он знал десять лет назад, была поверхностной. За теперешней красотой Норы, возможно, крылась глубина характера, и именно она придавала ей ту самую невыразимую прелесть.
Она, конечно, много страдала, в этом Ричард не сомневался. Но хотя после свадьбы быстро сломалась и позволила отцу увезти ее, все же сумела восстать, когда хозяйка унизила и оскорбила ее. Оставила дом этой женщины, хотя ей не заплатили и после покупки билета на дилижанс денег в кошельке не было.
Совсем недавно она даже посмеялась над собой.
Ричард подозревал, что мог бы полюбить эту новую Нору сильнее, чем ту, прежнюю… если бы ему дали время узнать ее получше. Но ведь и десять лет назад он тоже почти не знал ее. Между ними не было ничего, кроме романтической влюбленности, а разница в положении, вынужденная тайна встреч и навязываемое ей замужество делали страсть более отчаянной и, следовательно, более привлекательной. Поэтому они сбежали к шотландской границе и поженились в Гретна-Грин, ведомые одной лишь любовью… или тем, что именовали любовью.
Выдержало бы это чувство испытание временем? Кто может это знать?
И возможно, юная любовь оказалась бы достаточно сильной и крепкой, чтобы вынести все испытания. Возможно, они взрослели бы вместе.
Неожиданно сзади них открылось большое пустое пространство, и Ричард закружил Нору, улыбаясь и глядя ей в глаза.
Она откинула голову и засмеялась. Лунный свет падал на ее лицо и шею, отражался от ожерелья. Действительно, редкие синие жемчужины, ничего не скажешь.
Но тут она вмиг перестала смеяться и улыбнулась в ответ. Лицо ее сразу смягчилось. Он снова привлек ее к себе: их окружили другие танцоры.