Весь этот джакч.Дилогия
Шрифт:
Никто с ними не связывается ещё и потому, что «драка с защитником Отечества есть политическое преступление независимо от причин оной». Вот так. Законопослушный гражданин должен безропотно стерпеть побои гвардейца, а уж потом, если останется жив, подавать на него жалобу…
…Ну да, вертолёт. Тот самый, ихний. У погранцов в отряде две старенькие платформы, и уж так отцы-командиры над ними трясутся – новых-то не дождёшься! Зато БГ может гонять свой «Кренч-турбо», он же «Очковая акула», по самым пустяковым
– Зигзагами идёт, – сообщил Князь. – Преследует пандейского десантника.
– Да хоть восьмёрками, – говорю. – Лишь бы мимо.
А Рыба прикрывает бак с добычей каким-то рваным пледом с логотипом санатория.
Никогда не угадаешь, что им в голову взбредёт. Несколько лет назад в Длинном Логу пьяные гвардейцы вырезали фермерскую семью. За то, дескать, что там одни выродки жили, включая грудного младенца – громче всех орал. Убийц, говорят, сурово наказали – но поди проверь.
Ага, пламенем плюнул. Совсем от безделья сдурели. Хорошо – ночью шёл дождь. Не то опять, как в прошлые вакации, пришлось бы всем старшеклассникам пожары тушить.
А нам нельзя от дОбычи грибов отвлекаться. А что – у солекопов дОбыча, и у нас дОбыча… Только у них – на-гора, а у нас – на-вода…
Нет, сука очковая, летит уже над озером – и прямо на нас.
И до санатория не добежать. Раньше надо было, сразу, как только Князь мотор услыхал. Потому что гвардейцы трезвые не бывают. Потому что здесь не город и свидетелей нет, как не было на той самой ферме. Потому что с нами девчонка, массаракш!
И такая злоба меня взяла – в родной стране, на своей земле боюсь её самых верных и преданных защитников! Без них я весь давно бы передох!
Нож я на всякий случай взял, грибной – так ведь и собирался по грибы. Думал, озёрные тоже чистить полагается… Вытащу его из рюкзака на всякий пожарный…
Вытащил, посмотрел на Князя. Э, тут мою злобу надо на три помножить. Он стоит бледнее обычного, тужурку снова надел, правая рука в кармане. И взял он с собой не нож. Выходит, верно говорят, что поэты предчувствуют. А я как-то уже и подзабыл, что у нас в тайнике старенький «ибойка» припрятан. С дурацкой гравировкой на «щёчках». Мы его у «отчичей» аккуратно спёрли в прошлом году. Тоже из тайника, но не такого хитрого, как у нас. Ведь не пойдут же они в полицию: дяденьки, найдите наш револьвер!
А на Рыбу вообще страшно смотреть. Оно и понятно – нас-то просто пристрелят…
В общем, мы влипли. Сходили за грибками. Главное, никто не узнает, что произошло, трупы утопят, предварительно вспоров животы, чтобы не всплыли. Мойстарик с ума сойдёт, и будут оба брата Яррика с приветом…
«Кренч» проревел над нашими головами, вильнул хвостом и опустился так, чтобы перекрыть нам выход на берег.
Лопасти винта ещё вращались, когда дверца кабины поднялась и оттуда выпала небольшая тварь в камуфляже.
Чего я и боялся. На дежурство по башне ПБЗ заступила секция капрала Паликара
В Гвардию, как правило, берут самых рослых парней. Политическая грамотность тут дело десятое. И непонятно, за какие такие заслуги приняли в священные ряды плюгавого недомерка, каков есть Люк Паликар. Должно быть, он чей-то родственник. Или даже сын кого-то из Неизвестных Отцов…
У капрала Паликарлика всё маленькое – ручки, ножки, головка, носик, ротик, глазки… Нет, про глазки как раз ничего не известно, потому что капрал всегда ходит в чёрных очках. Вот очки у него очень большие. Как и сигара, с которой он тоже не расстаётся.
Я несколько раз видел его художества в «Солёной штучке», а потом он ещё приезжал к нам в гимназию – принимал у «отчичей» клятву верности Отцам…
Люк Паликар кое-как собрал себя, поднялся, расстегнул молнию на штанах и долго там возился. Потом, не обращая внимания на Рыбу, стал поливать песок.
– Откопал всё-таки, археолог, – негромко сказал Князь. – А то я уж совсем обрадовался…
Я подошёл к нему и встал рядом – так, чтобы закрыть Рыбу. Может, он по пьяни и не разберёт…
Капрал поднял на нас очки.
– Ну чего, выродки, уставились? – сказал он. – Думаете, окопались в своих этих… штольках… или штрельках…Думаете, вас не найдут? В недрах и забоях? Аш-шибаетесь!
Мы молчали, потому что с пьяными дураками разговаривать не следует. Да и с трезвыми…
– Сегодня утром… – сказал Паликарлик и подумал. – Сегодня утром наш радар сработал. Вы тут давно?
– Только перед вами пришли, – сказал я на всякий случай. Уфф. Кажется, они действительно по делу прилетели, а не просто развлекаются. Тогда, может, и обойдётся…
– И ничего там, – он ткнул пальцем вверх, – не видели?
– Ничего, – сказал я. – Ничего и никого.
– Вот такие джаканные уроды и погубят Страну Отцов, – сказал Паликарлик. – Ничего они не видели… А мы, между прочим, только что сожгли в лесу этого… вырожденного… нет, вооружённого! Выродка! И он направлялся в вашу сторону, массаракш! Так что за спасение положено это… поощрение… вознаграждение… с тебя, хозяюшка!
С этими словами капрал перепрыгнул с берега на плот, и обязательно упал бы, но Князь протянул руку и удержал гвардейца.
Я сильно удивился такому благородству, но потом посмотрел на вертолёт и всё понял. Пилот «Кренча» вылез наружу и был, конечно, смертельно пьян, но в руках он держал укороченный гвардейский автомат. Пилота я тоже немножко знал – армейский корнет Тим Воскру. Формально он был старше Паликара по званию, а на деле пикнуть не смел, потому что Боевая Гвардия есть броня и секира нации. Судя по цвету физиономии, свою печень корнет уже угробил на этой дальней точке и в данный момент мало что соображал. Но ствол, тем не менее, смотрел на нас…