Весь Фрэнк Герберт в одном томе. Компиляция
Шрифт:
— Этот рев… — сказал он.
— Шеф?
Это был Виеро, прямо рядом с ним, сзади.
— Что это ревет? — спросил Хуан.
— Это река, шеф, пропасть. — Виеро указал на черный осколок скалы, четко выступающий над джунглями. — Когда ветер дует сюда, мы слышим его. Шеф?
— Что тебе? — Хуан почувствовал приступ гнева на Виеро. Почему не может этот человек прямо высказаться.
— На пару слов, шеф. — Виеро подвел его к блондину скандинаву, который стоял в стороне от палаток. Лицо мужчины казалось серым, за исключением места вокруг ожога на щеке.
Хуан оглянулся на Рин. Она отвернулась от него, стояла сложив руки — напряженность спины, позы, все это поразило Хуана, но с юмористической стороны. Он подавил смех и согласился подойти к блондину. Как она там его называла? А-а, Хогар. Да, Хогар.
— Вот этот джентльмен. — Виеро указал на Хогара, — говорит, что женщину доктора покусали насекомые, которые пробрались за наш барьер.
— В первую ночь, — прошептал Хогар.
— С тех пор она сама не своя, — сказал Виеро. — С головой что-то не то, ты понимаешь? Мы смеемся над ней, шеф, но тут что-то не так.
Хуан облизал языком губы. Он чувствовал головокружение и жар.
— Насекомые, которые покусали ее, были такими же, как те, что были на вас, — сказал Хогар. В голосе его прозвучало извинение.
«Он меня разыгрывает!» — подумал Хуан.
— Я хочу видеть Чен-Лу, — сказал Хуан. — Сейчас же. — Его сильно обожгло и он отравлен, — сказал Хогар. — Мы думаем, что он умирает.
— Где он?
— Здесь в платке, но я…
— Он в сознании?
— Синьор Мартиньо, он в сознании, но не в состоянии выдержать продолжительную…
— Здесь я приказываю…
Виеро и Хогар обменялись удивленными взглядами. Виеро сказал:
— Шеф, вероятно…
— Я увижусь с доктором Чен-Лу сейчас! — сказал Хуан. Он оттолкнул Хогара в сторону и вошел в палатку.
Это была мрачная дыра, особенно после солнечного утреннего света. Хуану потребовалось только мгновение, чтобы освоиться. В этот момент Хогар и Виеро вошли в палатку.
— Пожалуйста, синьор Мартиньо, — сказал Хогар. Виеро сказал:
— Шеф, может потом?
— Кто там?
Голос был тихий, но контролируемый и шел с раскладушки в дальнем конце палатки. Хуан различил очертания человеческой фигуры, вытянувшейся на раскладушке, по белым повязкам в полусвете он различил лицо Чен-Лу.
— Это Хуан Мартиньо, — сказал Хуан.
— А-а, Джонни, — сказал Чен-Лу, и голос его зазвучал сильнее.
Хогар прошел мимо Хуана, встал на колени у раскладушки и сказал:
— Пожалуйста, доктор, не волнуйтесь.
Слова эти для Хуана показались странно фамильярными, но он никак не мог понять, отчего возникла такая ассоциация. Он подошел к раскладушке и взглянул на Чен-Лу. Щеки его опали, как будто после долгого голодания. Казалось, что глаза его утонули в двух черных ямах.
— Джонни, — сказал Чен-Лу, голос его упал до шепота. — Тогда мы спасены.
— Мы не спасены, — сказал Хуан. И он снова удивился, что выпалил такую глупость.
— А-ах, тогда плохо, — сказал Чен-Лу. — Тогда все мы уйдем вместе, а-а? — спросил Чен-Лу. А сам подумал: «Какая ирония судьбы! Мой козел отпущения попался в ту же ловушку. Все суета!»
— Еще есть надежда, — сказал Хогар. Хуан увидел, как Виеро перекрестился и подумал: «Дурачина!»
— Пока живем, а-а? — спросил Чен-Лу. Он взглянул прямо на Хуана. — Я умираю, Джонни, но большая часть прошлого ускользает от меня. — А сам подумал: «Мы все здесь умираем. А на моей родине — там, тоже все умирают. Либо голод, либо отравления, какая разница от чего?»
Хогар посмотрел на Хуана и сказал:
— Синьор, пожалуйста, идите.
— Нет, — сказал Чен-Лу. — Останься. Мне надо что-то тебе сказать.
— Вы не должны утомляться, сэр! — сказал Хогар.
— Какая разница? — спросил Чен-Лу. — Мы пришли на запад, а-а, Джонни? Хотел бы я рассмеяться!
Хуан потряс головой. Спина его ныла и по коже рук прошло ощущение покалывания. Ему вдруг показалось, что внутри палатки стало светлее.
— Рассмеяться, — прошептал Виеро. — Матерь божья!
— Ты хочешь знать, почему мое правительство не пускает ваших наблюдателей? — спросил Чен-Лу. — Вот ведь шутка! Великий крестовый поход дал обратный залп в моей стране. Земля стала негодной. Ничего ее не спасает — ни удобрения, ни химикаты, ничего!
Мир рушился, и Хуан никак не мог собрать воедино все, что говорит китаец. Негодная? Негодная земля?
— Мы стоим перед лицом такого голода, какого не знало человечество, — прохрипел Чен-Лу.
— И все это из-за отсутствия насекомых? — прошептал Виеро.
— Конечно, — сказал Чен-Лу. — Что еще изменилось? Мы нарушили ключевые звенья экологической цепи. Конечно. Мы даже знаем, какие звенья… но сейчас уже слишком поздно.
«Негодная земля», — подумал Хуан. Это было главное, и это надо было осмыслить, но голова была слишком горячей, и мысли разбегались.
Виеро, недоумевающий по поводу молчания Хуана, наклонившись к Чен-Лу, спросил:
— Почему же ваши люди не признаются в этом и не предупредят нас прежде, чем будет слишком поздно и здесь?
— Не будь дураком! — сказал Чен-Лу, и в его голосе зазвучали прежние командные нотки. — Мы готовы потерять все, но не свой престиж. Я говорю это сегодня здесь, потому что я умираю, и потому что все вы ненадолго переживете меня.
Хогар встал и отступил назад от раскладушки, как будто боялся заразы.
— Нам нужен козел отпущения, ты понимаешь? — спросил Чен-Лу. — Вот почему меня послали сюда — найти нам козла отпущения. Мы сейчас боремся не просто за жизнь, за нечто большее.
— Вы всегда могли обвинить североамериканцев, — сказал Хогар с горечью в голосе.