Весь Фрэнк Герберт в одном томе. Компиляция
Шрифт:
Паже в ужасе прыгнул назад.
Десейн по диагонали побежал мимо него, чтобы заглянуть внутрь гаража. Он увидел, как через дверь в противоположном конце выбегают люди. Его грузовик стоял в среднем проходе, в самом центре полыхавшего пламени. Когда он посмотрел на грузовик, оттуда выбралась фигура, объятая пламенем, споткнулась и упала.
За спиной Десейна кто-то пронзительно закричал:
— Гарри!
Ничего не осознавая, Десейн бросился сквозь дверь гаража, выхватил юношу из огня и оттащил в безопасное место. Он успел почувствовать жар пламени и боль. Треск и рев огня заполнял все пространство. Десейн почувствовал резкий запах бензина и древесного угля. Он увидел, как огненная река поползла к нему по полу. Ослепительный язычок пламени лизнул то место, где лежал юноша. Послышались крики. Вокруг царила полная неразбериха.
На охваченную пламенем фигуру, которую он тащил, накинули что-то белое. Кто-то помогал ему сбоку. И тут он понял, что уже выбрался из гаража и Паже пытается сбить огонь с Гарри своим белым халатом.
Кажется, кто-то хотел сделать то же самое с его объятыми пламенем руками и курткой, набросив на них пиджак и спецовку. Потом, когда все закончилось и одежду убрали, Десейн уставился на свои руки — покрасневшие, местами черные от копоти, со вздувшимися волдырями. Рукава рубашки и куртки обгорели по локоть.
Он почувствовал резкую боль — невыносимо жгло ладони и предплечья. Сквозь пелену тумана перед глазами он увидел, как, взвизгнув тормозами, рядом остановилась карета скорой помощи, как потом носилки, на которых лежал Гарри лицом вниз, накрытый халатом, заносят в машину. Чьи-то руки помогли Десейну усесться на сиденье рядом с водителем.
Послышались голоса: «Здесь осторожно». «Вези их в клинику, Эд, и не теряй зря времени». «Держите здесь». «Здесь! В этом месте!»
Затем раздался вой сирены, а потом все перекрыл тяжелый грохот двигателей грузовиков.
Десейн услышал, как из-за кареты скорой помощи донесся голос Паже:
— Хорошо, Эд. Поезжай.
Машина тронулась с места, выехала на улицу, развернулась и начала набирать скорость. Десейн посмотрел на водителя и узнал одного из служащих станции техобслуживания, потом бросил взгляд назад.
Там, согнувшись, Паже занимался ранами юноши.
— Он очень плох? — спросил Десейн.
— Одежда покрывала почти все тело, — ответил Паже. — Это его и спасло. Похоже, благодаря кепке ему удалось защитить лицо от огня, но вот спина сильно обгорела, а также ноги и руки.
Десейн пристально посмотрел на юношу.
— Он…
— Мне кажется, мы подоспели вовремя, — поторопился ответить Паже. — Я усыпил его. — Он посмотрел на руки Десейна. — Хотите, я и вам сделаю укол?
Десейн отрицательно покачал головой.
— Нет.
«Что заставило меня сломя голову броситься спасать его?» — задал себе вопрос Десейн. Он действовал чисто инстинктивно. Спасая Гарри, он сам оказался в беспомощном положении. И вот теперь он нуждается в медицинской помощи и едет в машине с двумя сантарожцами. Десейн попытался нащупать то зачаточное шестое чувство, возникавшее в нем благодаря Джасперсу, которое давало ему понимание ситуации и предупреждало его об опасности. Он не обнаружил ничего. Кажется, опасность миновала. «Может, именно поэтому я и бросился спасать Гарри? — спросил себя Десейн. — Неужели я надеялся умилостивить сантарожцев, спасая одного из них даже тогда, когда они пытались убить меня?»
— Еще один несчастный случай, — сказал Паже, и вопросительная нотка в его голосе выдавала сомнение.
Десейн встретился с испытующим взглядом доктора и кивнул.
Карета скорой помощи свернула на улицу, обсаженную деревьями, и Десейн узнал широкий фасад клиники Паже цвета коричневой гальки. Они проехали чуть дальше и свернули на гравиевую дорожку, которая протянулась вдоль высокого забора и проходила под галереей, выступавшей из двухэтажного кирпичного здания.
Несмотря на боль, Десейн отметил, что это здание не видно с улицы за забором и зарослями вечнозеленых растений. Наверное, это часть комплекса, в который входит и дом Паже. Во всем этом, казалось, просматривался определенный смысл.
Санитары в белых халатах выкатили тележку из здания и осторожно вынесли обгоревшего юношу из кареты скорой помощи. Паже открыл дверцу со стороны Десейна и сказал:
— Вы сможете добраться сами, Джилберт?
— Думаю… да.
Десейн с трудом выбрался из машины. Все его внимание было поглощено пронзившей тело резкой болью. Лоб и правую сторону лица невыносимо жгло. Кирпичное здание, вертящиеся стеклянные двери, руки, осторожно направлявшие его, — все это внезапно показалось каким-то далеким и нереальным.
«Кажется, я сейчас потеряю сознание», — решил он. Десейн понимал, как опасно сейчас впасть в бессознательное состояние. Вздрогнув, он осознал, что сидит в кресле на колесиках и его везут по зеленому коридору. Потом все внутри снова взорвалось от непереносимой боли. Ему казалось, что он погружается в благословенный покой забвения, физически ощущает невидимые стены темницы, созданной то ли бессознательным состоянием, то ли болью.
Яркий свет!
Яркий свет повсюду. Десейн услышал щелканье ножниц, бросил взгляд вниз и увидел, как кто-то обрезает рукава его куртки и рубашки, удаляя кусочки ткани с обгоревшей плоти.
«Это же моя плоть», — вяло подумал Десейн и оторвал взгляд от ножниц, только когда почувствовал, что к левому плечу прикоснулось что-то холодное и кольнуло его. Потом его кожу начали оттягивать. Он увидел руку, держащую шприц. Самым важным для Десейна в этот момент было — следить за происходящим. Он видел свет, вернее, его туманное мерцание, в котором появлялись и исчезали руки и лица. Десейн почувствовал, что его начинают раздевать. К рукам и лицу приложили что-то холодное, успокаивающее, скользящее.
«Они сделали мне укол, чтобы я потерял сознание», — подумал Десейн. Он пытался думать о грозящей ему опасности оказаться полностью беспомощным. Однако он не мог оставаться в сознании, будучи не в силах ворочать мыслями в мерцающем тумане.
До него долетали какие-то голоса, и Десейн попытался сосредоточить на них внимание. Кто-то сказал:
— Господи! У него же в кармане пистолет!
Другой голос:
— Запиши!
Неизвестно почему, но это развеселило Десейна, однако тело не хотело смеяться.