Весь Фрэнк Герберт в одном томе. Компиляция
Шрифт:
У Дэвида вдруг пересохло во рту. Он сказал:
— А этот парень… ну, ты знаешь, на тропе… парень, которого ты… ну, он же не просил тебя…
— Вы, хокваты, считаете, что говорить можно только ртом, — ответил Катсук, даже не отрываясь от своей работы. — Почему бы тебе не научиться языку тела? Когда Ворон сделал тебя, неужели он забрал у тебя эту возможность?
— Какой еще язык тела?
Это именно то, что ты делаешь. Подумай о том сможешь ли ты верно описать словами то, что действительно хочешь.
— А зачем эти глупости про Ворона?
— Бог создал нас, так?
— Да!
— Все зависит от того, о каком боге ты думаешь.
— И все равно я не верю в язык тела.
— Ты не веришь, что это Ворон привязал тебя ко мне?
Дэвид не мог ответить. Ворон делал то, что хотел Катсук. Птицы направлялись туда, куда им указывал Катсук. Ведь даже только знать о том, куда направляются птицы — это же какая сила!
— Сейчас ты спокоен, — продолжил индеец. — Разве Ворон забрал у тебя язык? Но он может так сделать. Весь ваш глупый хокватский мир еще не готов бороться с Вороном.
— Ты всегда говоришь «глупый, глупые», когда упоминаешь о моем народе. Разве в нашем мире нет ничего хорошего?
— У нас? В нашем мире? — спросил Катсук. — Это твой мир.
— Но разве в нем нет ничего хорошего?
— Я вижу в нем одну только смерть. В нем все умирает.
— Ну, а как насчет наших врачей? Наши врачи лучше ваших.
— Ваши врачи накрепко повязаны с болезнями и смертью. Они не столько лечат, сколько умножают болезни и смерть. Приводят все в точное равновесие. Это называется трансакциональные отношения. Но они настолько слепы, что не видят, как они связаны с тем, что делают.
— Трансакциональные… отношения. Что это такое?
— Трансакция — это когда ты торгуешь, обмениваешь одну вещь на другую. Когда ты покупаешь что-нибудь, это и есть трансакт.
— Это только умное слово, которое ничего не значит.
— Это слова твоего мира, Хокват.
— Но ведь они ничего не значат.
— Они означают, что твои доктора не знают, что они делают, но продолжают этим заниматься. Они повышают уровень заболеваемости, чтобы оправдать свое существование. Полиция делает то же самое с преступностью. Юристы держатся за всеобщее незнание законов. Все это язык тела Хокват. Не важно, что они говорят о своих намерениях, неважно, как тяжко они работают, чтобы преодолеть недостатки — все они думают лишь о том, чтобы их считали занятыми и нужными и оправдывали их существование.
— Это безумие!
— Да, это безумие, но это реальность. Вот что ты видишь, когда понимаешь язык тела.
— Но в моем мире есть много и хорошего. Люди уже не голодают.
— Голодают, Хокват. В Азии…
— Я имею в виду, в этой стране.
— А разве в других странах не люди?
— Правильно, только…
— И даже в этой стране — в горах на Востоке, на Юге, в больших городах люди голодают. Каждый год люди умирают от голода. Пожилые и молодые. И мои соплеменники тоже умирают, потому что пытаются жить, как хокваты. И в мире становится все голоднее и голоднее…
— А что ты скажешь про наши дома. Мы строим дома даже лучше тех, что ты видел.
— И одновременно вы убиваете землю, тыкая в нее свои дома. Вы строите там, где домов не должно быть. Вы живете не вместе с землей, а против нее.
— У нас есть автомобили.
— И ваши автомобили вас же и душат.
Дэвид выискивал в своих мыслях хоть что-нибудь, против чего бы Катсук не мог возразить. Музыка? Он только презрительно усмехнулся, как это делают взрослые. Образование? Катсук сказал, что оно не готовит к жизни среди природы. Наука? Индеец сказал, что та убивает весь мир своими большими машинами и бомбами.
— Катсук, а что ты сам понимаешь под языком тела?
— То, что говорят твои действия. Вот ты говоришь своим ртом: «Слишком паршиво». Потом ты смеешься. Это значит, что по-настоящему ты радуешься, в то время как говоришь, что грустишь. Ты говоришь: «Я люблю тебя», а потом делаешь так, что причиняешь этому человеку много боли и страданий. Язык тела — это то, что ты делаешь. Если ты говоришь: «Я не хочу, чтобы это случилось», а сам делаешь все, чтобы это произошло — чему мы должны верить? Словам или телу?
Дэвид задумался о словах. Он думал о церквях и проповедях, обо всех словах про «вечную жизнь». Были ли эти слова истинными, или же тела проповедников говорили о чем-то другом?
— Катсук, а твои соплеменники понимают язык тела?
— Некоторые. Старики понимают. Об этом мне говорит наш язык.
— Как это?
— Мы говорим «есть», когда едим, «срать», когда срем, «трахаться», когда трахаемся. И слова, и тело согласны.
— Это нехорошие слова.
— Это невинные слова, Хокват. Невинные!
Глава 29
Мое тело — это наиполнейшее выражение меня самого.
Катсук отложил кремневое зубило и осмотрел свой обсидиановый нож. Он был готов. Ему нравилось, как сглаженный конец лежит в ладони. Это заставляло его чувствовать себя ближе к земле, как бы частью окружающего.
Солнце висело прямо над головой, его лучи падали индейцу на плечи. Он слышал, как Хокват ломает ветки где-то у него за спиной.
Катсук положил посланное пчелой древко на камни, еще раз тщательно осмотрел его. В нем не было ни малейшего изъяна. Каждый слой лежал ровно и ясно. Он взял гладкую рукоятку своего ножа в правую руку и начал строгать дерево. Отлетела длинная закрученная стружка. Сначала он работал медленно, потом все быстрее, шепча про себя:
— Немножко здесь. А здесь побольше снимем. Тут еще… Ах, какой чудесный…
Подошел Дэвид и присел рядом. Потом спросил:
— А можно, я помогу?
Катсук поколебался, думая о назначении этого лука — послать священную стрелу в сердце мальчика, сидящего рядом. Или Хокват сейчас просит, чтобы его убили? Нет. Но это был знак того, что Ловец Душ тоже работает, готовя мальчика к последнему мгновению.