Весь Фрэнк Герберт в одном томе. Компиляция
Шрифт:
«Через несколько секунд после инъекции кожа Внешнего мужчины становится теплой на ощупь и даже слегка алеет. Похоже на реакцию мужчин Муравейника, но все процессы более ярко выражены, более быстро протекают. Реакция занимает от пяти до десяти секунд. Затем различия становятся более заметными. Мускулы Внешних мужчин иногда в первый момент твердеют до полного паралича тела, который проходит после первых бридинг-трансформаций. Однако так реагируют не все Внешние. Почти немедленно, а иногда и одновременно с реакцией кожи, у мужчины наступает сильная эрекция, не пропадающая после единичного оргазма. Шестикратный непрерывный оргазм не является чем-то исключительным. Однажды я насчитала тридцать один. Все это время мужчина выделяет обильный пот, что происходит во всех случаях и что меня крайне возбуждает. Словно он убыстряет или усиливает весь спектр женских переживаний. Этот резкий запах, вероятно, вызывается гормоном, который можно отнести к тому классу, к которому принадлежит наш ХВ5, вызывает схожую реакцию, хотя и не столь ярко выраженную. Запах особенно силен вблизи мужских сосков, всегда, по моим наблюдениям, набухающих и твердеющих. Иногда я замечала сильную дрожь мужских бедер, шеи и плечевых мускулов. Дрожь часто совпадает по времени с искажениями лица, перемежаемыми движениями головы и стонами. В общем, все реакции, обычные при спаривании у наших мужчин, отдающих себе в них отчет, характерны и для Внешних мужчин, но носят непроизвольный характер и проявляются после инъекции наших гормонов. По моему мнению (его разделяют и мои сестры), реакции Внешних возбуждают гораздо сильнее, чем в случае обычного бридинга в стенах Муравейника».
Было без двадцати двенадцать, и вот уже полчаса Хеллстром мерил шагами столовую, проверяя в последний раз, все ли сделано как надо. Изначально столовую обставили как место, где можно принимать деловых людей из Внешнего мира. Столовую и гостиную можно было увидеть через обшитую деревом арку. Длинный стол занимал центральную часть столовой, окружаемый десятью стульями. Над столом сверкала люстра полированного стекла. Китайский шкафчик, забитый тяжелой посудой голубого цвета, занимал почти всю стену, противоположную арке, ведущей в гостиную. Высокие эркеры с поднятыми кружевными занавесками выходили на укрытый ивами берег ручья.
Четыре прибора было подготовлено на ближнем к кухне конце стола — тяжелый голубой фарфор и посуда с костяными ручками.
Адекватно! Хеллстром усмехнулся. Не тщательно и досконально, но адекватно. Энтузиазм, захлестнувший Хеллстрома после сообщения Фэнси, убывал по мере приближения часа, на который был назначен визит Перуджи. Но этот час прошел — Перуджи запаздывал.
Мимека помогала на кухне. Время от времени Хеллстром видел ее сквозь стеклянную вставку в двери. Она была достаточно похожа на Фэнси, чтобы предполагать их генными сестрами, но в действительности Мимека принадлежала параллельной бридинг-ветви — не ФЭНСИ-ветви. В этих темных волосах и бледной, слегка розовой коже было что-то генетически близкое к другим характеристикам, к получению которых стремился Муравейник: плодовитость, независимое воображение, желание преуспеть, лояльность к Муравейнику, ум…
Хеллстром посмотрел на старомодные маятниковые часы рядом с кухонной дверью. Без пятнадцати двенадцать, и никаких признаков Перуджи. Почему он опаздывает? Он никогда раньше не опаздывал. Что если он решил не приходить, сменить тактику? Могли они узнать что-нибудь компрометирующее об этом чертовом велосипеде? Перуджи вполне мог связаться с ФБР. Но с Мимекой, играющей роль Фэнси, они могли сбить с толку охотников. Отпечатки пальцев не подойдут. Она не спаривалась в последние дни, и это покажет медицинское обследование. И он настоит на его проведении. Это послужит также подходящим поводом избавиться от всех этих любителей совать нос в чужие дела.
Он услышал, как открылась входная дверь.
Перуджи, наконец?
Хеллстром развернулся, прошел под аркой в гостиную со всей обстановкой начала двадцатого века и старательно поддерживаемыми затхлыми запахами. Несмотря на торопливость, он успел дойти только до середины гостиной, когда вошел незнакомец на два шага впереди Салдо. Незнакомец был мал ростом, на дюйм ниже Салдо, с растрепанными темными волосами и затаенной осторожностью в глазах. Лоб его изрезали глубокие морщины. Если бы не эти морщины, ему можно было дать двадцать с небольшим, но Хеллстром затруднялся определить возраст низкорослых Внешних. Незнакомец был в желтовато-коричневых рабочих брюках, тяжелых ботинках, в белой рубашке с открытым воротом из легкой ткани, сквозь которую торчали рыжеватые волосы, росшие на груди. Поверх надет был коричневый жакет с разрезными карманами. Правый карман выпирал, словно в нем находилось оружие. Бледно-желтые семена травы прилипли к краям брюк.
Он остановился, увидев Хеллстрома, и пролаял:
— Вы Хеллстром?
Салдо, на шаг позади него, подал жестом предупреждающий сигнал.
Хеллстром почувствовал, как забилось сердце от требовательного, официального тона, но прежде чем он мог ответить, вмешался Салдо:
— Доктор Хеллстром, это мистер Джанверт, помощник мистера Перуджи. Мистер Джанверт оставил машину у старой лесопилки и прошел поляной.
Джанверт сохранял мрачное выражение на лице. Все закрутилось слишком быстро после смерти Перуджи. Был необходимый звонок в центр, и сам Шеф вышел на связь после условного сигнала. Шеф сам! Джанверт не мог подавить самодовольного чувства. «Мистер Джанверт, все зависит от вас. Это последняя капля!» Мистер Джанверт, не Коротышка. Инструкции Шефа были краткими, четкими, властными.
— Пешком? — удивился Хеллстром. Намек на дорогу через поляну обеспокоил его. Той же тропой пришел и прежний.
Салдо сделал шаг, встав вровень справа от Джанверта, снова жестом предупредил об осторожности и сказал:
— Мистер Джанверт принес ужасное известие. Он говорит, что мистер Перуджи мертв.
Информация оглушила Хеллстрома. Он попытался оценить ее. Фэнси? Она ничего не сказала об этом… Он увидел, что от него ждут ответа, и постарался, чтобы его изумление выглядело естественным.
— Мертв? Но… я… — Хеллстром махнул рукой в сторону гостиной, — жду его, я хотел сказать, мы условились… Что случилось? Как он умер?
— Мы это выясняем, — сказал Джанверт. — Ваш шериф пытался не дать нам забрать тело, но мы предъявили ордер, выданный федеральным судьей Салема. Тело Перуджи сейчас на пути в медицинскую школу Университета Орегона в Портленде.
Джанверт анализировал реакцию Хеллстрома. Похоже, что удивление искреннее, если, конечно, он не актер. Он снимал фильмы.
— Результаты вскрытия будут получены очень скоро, — сказал Джанверт, словно сомневаясь в способности Хеллстрома увязать эти два события.
Хеллстром задумался. Ему не понравилось, что Джанверт сказал «ваш шериф». Что сделал Линк? Совершил ошибку, которую надо будет исправлять?
— Если шериф Крафт вмешался, это достойно сожаления, — сказал Хеллстром, — но к нам это отношения не имеет. Он не наш шериф.
— Ладно, хватит об этом, — сказал Джанверт. — Одна из ваших женщин провела прошлую ночь с Перуджи и вколола ему какой-то наркотик. На его руке остался синяк размером с доллар. Мы хотим выяснить, что это за наркотик. Мы свяжемся с ФБР, со службой налогообложения спиртных напитков — преступления, связанные с наркотиками, в их компетенции, — и мы вскроем вашу ферму, как консервную банку!
— Одну минуту! — сказал Хеллстром, пытаясь справиться с охватившей его паникой. Вскроют ферму! — Что это за чушь про ночь с мистером Перуджи? Наркотики? О чем вы говорите?
— Куколка с вашей фермы по имени Фэнси, — сказал Джанверт. — Фэнси Калотерми, думаю, таково ее полное имя. Она провела последнюю ночь с Перуджи и…
— Чепуха! — прервал его Хеллстром. — Вы говорите о Фэнси? Что у нее любовная связь с мистером Перуджи?
— Именно! Перуджи мне все рассказал. Она вколола ему наркотик, и, держу пари, это его убило. Мы собираемся допросить мисс Калотерми и других людей из вашего окружения. Мы докопаемся до правды.