Весь Фрэнк Герберт в одном томе. Компиляция
Шрифт:
— Но не с помощью же зелья.
— Может быть, и так. Во всяком случае, нас проверят в Пустыне и в Суде Одержимых.
— Ты никогда не говорил о Суде Одержимых! — обвиняющим тоном проговорила Ганима. — Это тоже часть твоего сна?
Лето старательно откашлялся, в душе проклиная случайно вырвавшееся слово. — Да.
— Значит, мы станем одержимыми?
— Нет.
Ганима подумала о Судилище — этом древнем фрименском суде, по окончании которого часто происходили загадочные смерти. Кроме того, с их планом были связаны и другие сложности. Путь может привести их к тем границам, при переступании которых человек теряет контроль над собой и становится безумным.
Понимая, куда клонятся ее мысли, Лето сказал:
— Власть всегда привлекает психопатов. Вот чего нам надо избежать в наших душах.
— Ты уверен, что мы не станем… одержимыми?
— Нет, если сотворим Золотой Путь.
— Я не стану рожать твоих детей, Лето, — сказала Ганима, все еще преисполненная сомнений.
Лето тряхнул головой, отогнал случайные предательские слова и произнес на формальном королевском языке:
— Сестра моя, я люблю тебя больше, чем самого себя, но в моей любви нет чувственной нежности.
— Хорошо, тогда давай вернемся к другому спору, прежде чем идти к бабушке. Нож, вонзенный в грудь Алие, мог бы очень неплохо решить все проблемы.
— Верить в это — значит верить в то, что можно пройти по глине и не оставить следов, — сказал он. — Кроме того, Алия вряд ли предоставит кому бы то ни было такую возможность.
— Все вокруг говорят о Джавиде.
— Неужели у Дункана уже прорезались рога? Ганима пожала плечами.
— Одна порция яда, две порции яда.
То был ранжир, по которому властители во все времена делили придворных по степени их опасности для правителя.
— Мы должны сделать это моим способом, — сказал Лето.
— Другой способ может быть чище.
По тону ее ответа брат понял, что сестра подавила свои сомнения и согласилась с его планом. Это понимание не принесло ему счастья. Он машинально посмотрел на свои руки, чтобы убедиться, не прилипла ли к ним грязь.
Глава 14
Вот в чем заключалось достижение Муад'Диба: он рассматривал подсознание каждого индивида как банк совокупной памяти, восходящей к первичной клетке — источнику всеобщего бытия. Каждый из нас, говорил он, может измерить расстояние, отделяющее его от этого общего происхождения. Придя к такому выводу, Муад'Диб принял смелое решение. Он поставил себе задачу интегрировать генетическую память в процесс оценки текущих событий. Таким образом ему удалось прорвать завесу Времени, соединив прошлое и будущее в единое целое. Свое творение Муад'Диб воплотил в сыне и дочери.
Фарад'н расхаживал по оранжерее отцовского королевского дворца, глядя, как все короче становится его тень. Солнце планеты Салуса Секундус стремительно поднималось к зениту. Принцу приходилось непроизвольно удлинять шаг, чтобы не отставать от сопровождавшего его башара.
— Меня не оставляют сомнения, Тиеканик. Нет слов, конечно, трон очень привлекателен. — Он помолчал и тяжело вздохнул. — Но у меня так много других интересов.
Тиеканик, только что пришедший в себя после жестокого спора с матерью Фарад'на, искоса поглядывал на юношу, отмечая, что к восемнадцати годам в его чертах начинает проступать мужественность. В мальчике все меньше оставалось от Венсиции. Взрослея, Фарад'н становился похожим на старого Шаддама, который больше интересовался своими личными проблемами, нежели королевскими обязанностями. Именно это в конечном счете и стоило ему трона. Владыка не должен быть мягким.
— Вы должны сделать выбор, — сказал Тиеканик. — О, несомненно, надо оставить время и для личных интересов, но все же…
Фарад'н задумчиво пожевал нижнюю губу. Он находился здесь по обязанности, и это тяготило и подавляло его. С гораздо большим удовольствием он отправился бы сейчас в скалистый заповедник, где проводились опыты с песчаными форелями. Осуществлялся проект огромной значимости: речь шла о том, чтобы отнять у Атрейдесов монополию на зелье, после чего могло произойти все что угодно.
— Вы уверены, что близнецы будут… устранены?
— Этого нельзя сказать наверняка, но перспективы неплохие, мой принц.
Фарад'н пожал плечами. Убийство — обычное явление в жизни королей. Язык двора изобиловал всяческими тонкостями и намеками, обозначавшими способы убрать с дороги того или иного важного противника. Одним словом можно было дать понять, следует ли подсыпать яд в воду или добавить его в пищу. Принц думал, что Потриды будут устранены с помощью яда. Эта мысль отнюдь не приводила Фарад'на в восторг. Близнецы были по всем признакам очень интересной парой.
— Нам придется ехать на Арракис? — спросил Фарад'н.
— Это лучшее, что можно предпринять для усиления нашего влияния.
Фарад'н явно хотел задать какой-то вопрос, но Тиеканик не мог понять, какой именно.
— Меня кое-что беспокоит, — сказал Фарад'н, приближаясь к углу живой изгороди и подойдя к фонтану, окруженному гигантскими черными розами. Было слышно, как в кустах ножницами работают садовники.
— Я слушаю вас, мой принц, — произнес Тиеканик.
— Эта… э-э… религия, которую вы исповедуете…
— В этом нет ничего странного, мой принц, — заговорил Тиеканик, надеясь, что сумел сохранить твердость голоса. — Эта религия обращается ко мне как к воину. Она очень подходит для сардаукара. (Последнее, во всяком случае, было чистой правдой).
— Д-да, но моя мать тоже увлеклась ею.
Чертова Венсиция! — подумал Тиеканик. Она сделала своего сыночка подозрительным.
— Меня не очень заботит то, что думает по этому- поводу ваша мать, — сказал Тиеканик. — Религия — сугубо личное дело. Возможно, она полагает, что это поможет вам вернуть трон.
— Так я и думал, — сказал Фарад'н.
У парня острый ум! — подумал Тиеканик.
— Разберитесь сами в этой религии, и вы поймете, чем она меня привлекает, — сказал он вслух.
— Но, однако… проповеди Муад'Диба? В конце концов он же Атрейдес.
— На это могу сказать только одно: неисповедимы пути Господни.
— Ясно. Но скажите мне, Тиек, почему вы просите меня пойти с вами прямо сейчас? Обычно в это время дня вы выполняете те или иные приказания моей матери.